Читаем Метод «Джакарта». Антикоммунистический террор США, изменивший мир полностью

Метод «Джакарта». Антикоммунистический террор США, изменивший мир

Однако и Энн, и Барри заметили, что со времен Гавайев Лоло изменился: «Казалось, он провалился в какое-то темное потайное место, вне зоны досягаемости, прихватив с собой самую яркую часть себя. Иногда ночами она слышала, как он встает, когда все уже легли, и бродит по дому с бутылкой импортного виски, оставшись один на один со своими секретами».

Чтобы чем-то заняться и справиться с чувством одиночества, Энн устроилась на работу в посольство, откуда два года назад ушел Говард Джонс. Там она поняла, насколько отвратительными расистами могут быть белые старики, работающие на правительство. Они осыпали оскорблениями местных жителей, пока не сообразили, что она замужем за одним из них, и попытались взять свои слова обратно. Она поняла, что некоторые из этих мужчин, считавшиеся «экономистами или журналистами», иногда таинственно исчезают на несколько месяцев, и никто не знает, чем на самом деле занимаются эти загадочные люди.

Там же Энн осознала — спустя какое-то время, — что именно произошло незадолго до ее приезда. «За ланчем или случайным разговором они делились с ней сведениями, которые она не могла бы узнать из публикуемых новостных репортажей», — написал Обама.

Недомолвки, полушепот — так она выяснила, что мы прибыли [в Джакарту] меньше, чем через год после одной из самых жестоких и быстрых кампаний подавления в современную эпоху. Ее испугала эта мысль, осознание того, что историю можно настолько полно поглотить, подобно тому, как жирная, рыхлая земля впитывает реки крови, некогда струившиеся по улицам; что люди просто продолжат заниматься своими делами под гигантскими плакатами с новым президентом, будто ничего не случилось…

Чем больше она узнавала, тем настойчивее расспрашивала Лоло и тем большее разочарование испытывала из-за того, что тот отказывался отвечать. Наконец один из его кузенов объяснил ей ситуацию и посоветовал проявить понимание.

«Не нужно слишком давить на Лоло, — сказал он. — Такие времена лучше всего забыть».

Они еще больше отдалились друг от друга, когда тот нашел себе новую работу в Unocal, американской энергетической компании. Энн не хотела ходить на его корпоративные вечеринки, где техасские нефтяники хвастались, как подкупают местных чиновников, а их жены вечно жаловались на качество индонезийского обслуживания. Им обоим стало ясно, что американцы обладают привилегиями, недоступными для Лоло, и что вследствие этого он обречен вести жизнь, которая им обоим не по душе. Энн могла говорить то, что думает, зная, что никогда не лишится американского гражданства или комфорта, гарантированного ей на родине, но Лоло постоянно стоял перед мучительными моральными дилеммами. Люди в его мире были вынуждены либо хранить молчание и пытаться жить дальше, либо высказаться вслух и подвергнуться риску нищеты, голода, даже смерти. Она не могла больше там оставаться.

Однажды, перед их возвращением на Гавайи, Барри пришло в голову спросить Лоло, видел ли тот когда-нибудь, как убивают человека.

Он взглянул на меня, удивленный этим вопросом.

— Видел? — снова спросил я.

— Да, — ответил он.

— Много было крови?

— Да.

Я на мгновение задумался.

— Почему этого человека убили? Того, которого ты видел?

— Потому что он был слабым.

— И все?

Лоло пожал плечами…

— Обычно этого достаточно. Люди пользуются слабостью других людей. В этом они похожи на страны. Сильный мужчина забирает землю слабого. Он заставляет слабого работать на своих полях. Если женщина слабого мужчины хороша, сильный мужчина заберет ее. — Он сделал еще глоток и спросил: — Каким хочешь быть ты?{491}