Читаем Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе полностью

Эпиктет. Беседы, 1.29.16–18

– Так, значит, пусть Сократ претерпел такое от афинян? – Рабское ты существо, что ты говоришь «Сократ»? Называй вещь как есть: «Так, значит, пусть бренная вещь Сократа была уведена и поволочена более сильными в тюрьму, и кто-то дал бренному телу Сократа цикуту, и оно окоченело». Это представляется тебе поразительным, это несправедливым, за это винишь ты бога? Так у Сократа не было ничего взамен этого? Где была для него сущность блага? Кому внимать нам? Тебе или ему? И что говорит он? «Анит и Мелет убить меня могут, но повредить мне – нет».

Эпиктет здесь отсылает к отрывку из «Апологии», упоминавшемуся в предыдущей главе. Вот еще один пример той же идеи в изложении Сократа:

Горгий, 527c–d

Сократ. И пусть другие презирают тебя, считая глупцом, пусть оскорбляют, если вздумается, пусть даже бьют, клянусь Зевсом, – переноси спокойно и позор, и побои: с тобою ничего не случится дурного, если ты поистине достойный человек и предан добродетели.

Позиция стоиков – и сократиков, как мы теперь убедились, – часто кажется сумасбродной, поскольку предполагает, что мудрец остается счастливым, даже если вздернут на дыбе[223]. Однако стоики более или менее признавали, что никто и никогда еще не достигал подобного совершенства ума[224]

. Они полагали, что если бы такое идеальное состояние было бы достигнуто, то оно позволило бы сохранять душевное спокойствие в любых обстоятельствах. Поэтому они считали Сократа своим героем не только из-за его учения, но и личного примера. Его добродетель оставалась непоколебимой, и именно поэтому он невозмутимо встретил смерть.

16

Сократ и скептики

Помимо стоиков, имелись и другие претенденты на наследие Сократа. Наиболее значимыми в их ряду были философы, которые сейчас известны нам под именем скептиков. В этой главе объясняется, кто такие скептики, как они рассуждали и почему считали себя сократиками. Мы увидим, что философия скептиков еще в большей степени, чем философия стоиков, представляет собой прямое продолжение применения сократических методов.


История. Школа, которую основал Платон, была известна как Академия. После его смерти она продолжала работать еще около 300 лет под руководством других глав, или схолархов. При разных руководителях ключевые идеи, разрабатываемые Академией, иногда менялись. На протяжении большей части своей истории она отождествлялась со скептицизмом[225]. Два руководителя Академии прославились как особо известные скептики: одним из них был Аркесилай, занявший пост в 264 г. до н. э., а другим – Карнеад, ставший схолархом в 167 г. до н. э.

В 88 г. до н. э., во время войны, Академия подверглась разрушению, после чего ее последний глава, Филон, бежал в Рим. Среди его тамошних учеников был Цицерон, 20-летний юноша, которому в будущем предстояло сделаться одним из выдающихся государственных деятелей и ораторов Рима. В настоящее время труды Цицерона выступают наилучшим источником знаний об учении Академии. Философия этого мыслителя была эклектичной; его привлекали идеи разных школ. Однако он на всю жизнь сохранил связь с Академией, а скептиков считал самыми верными последователями Сократа[226]

.

Современное значение термина «скептицизм» – как, кстати, и термина «стоицизм» – лишь отчасти совпадает с античным. Он происходит от древнегреческого слова «скепсис», означающего «исследование». Таким образом, скептик – это тот, кто неустанно исследует вопрос, не приходя при этом к какому-либо выводу. Античные скептики не говорят «нет» на то или иное утверждение. Они просто продолжают задавать вопросы. Они жаждут истины и стремятся к ней приблизиться, но финальной точки в их поиске нет; они никогда не достигают окончательной определенности. Они боятся «поспешного согласия» и того, чтобы закончить думать преждевременно. Скептики считают такое успокоение величайшей человеческой слабостью (а может и нет – ведь они ни в чем не уверены)[227].

Скептики претендовали на продолжение идей Сократа не меньше стоиков. Правда, они опирались на другие аспекты его мысли и извлекали из нее иные уроки.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Революция 1917-го в России — как серия заговоров
Революция 1917-го в России — как серия заговоров

1917 год стал роковым для Российской империи. Левые радикалы (большевики) на практике реализовали идеи Маркса. «Белогвардейское подполье» попыталось отобрать власть у Временного правительства. Лондон, Париж и Нью-Йорк, используя различные средства из арсенала «тайной дипломатии», смогли принудить Петроград вести войну с Тройственным союзом на выгодных для них условиях. А ведь еще были мусульманский, польский, крестьянский и другие заговоры…Обо всем этом российские власти прекрасно знали, но почему-то бездействовали. А ведь это тоже могло быть заговором…Из-за того, что все заговоры наложились друг на друга, возник синергетический эффект, и Российская империя была обречена.Авторы книги распутали клубок заговоров и рассказали о том, чего не написано в учебниках истории.

Василий Жанович Цветков , Константин Анатольевич Черемных , Лаврентий Константинович Гурджиев , Сергей Геннадьевич Коростелев , Сергей Георгиевич Кара-Мурза

Публицистика / История / Образование и наука
Свой — чужой
Свой — чужой

Сотрудника уголовного розыска Валерия Штукина внедряют в структуру бывшего криминального авторитета, а ныне крупного бизнесмена Юнгерова. Тот, в свою очередь, направляет на работу в милицию Егора Якушева, парня, которого воспитал, как сына. С этого момента судьбы двух молодых людей начинают стягиваться в тугой узел, развязать который практически невозможно…Для Штукина юнгеровская система постепенно становится более своей, чем родная милицейская…Егор Якушев успешно служит в уголовном розыске.Однако между молодыми людьми вспыхивает конфликт…* * *«Со времени написания романа "Свой — Чужой" минуло полтора десятка лет. За эти годы изменилось очень многое — и в стране, и в мире, и в нас самих. Тем не менее этот роман нельзя назвать устаревшим. Конечно, само Время, в котором разворачиваются события, уже можно отнести к ушедшей натуре, но не оно было первой производной творческого замысла. Эти романы прежде всего о людях, о человеческих взаимоотношениях и нравственном выборе."Свой — Чужой" — это история про то, как заканчивается история "Бандитского Петербурга". Это время умирания недолгой (и слава Богу!) эпохи, когда правили бал главари ОПГ и те сотрудники милиции, которые мало чем от этих главарей отличались. Это история о столкновении двух идеологий, о том, как трудно порой отличить "своих" от "чужих", о том, что в нашей национальной ментальности свой или чужой подчас важнее, чем правда-неправда.А еще "Свой — Чужой" — это печальный роман о невероятном, "арктическом" одиночестве».Андрей Константинов

Александр Андреевич Проханов , Андрей Константинов , Евгений Александрович Вышенков

Криминальный детектив / Публицистика
Покер лжецов
Покер лжецов

«Покер лжецов» — документальный вариант истории об инвестиционных банках, раскрывающий подоплеку повести Тома Вулфа «Bonfire of the Vanities» («Костер тщеславия»). Льюис описывает головокружительный путь своего героя по торговым площадкам фирмы Salomon Brothers в Лондоне и Нью-Йорке в середине бурных 1980-х годов, когда фирма являлась самым мощным и прибыльным инвестиционным банком мира. История этого пути — от простого стажера к подмастерью-геку и к победному званию «большой хобот» — оказалась забавной и пугающей. Это откровенный, безжалостный и захватывающий дух рассказ об истерической алчности и честолюбии в замкнутом, маниакально одержимом мире рынка облигаций. Эксцессы Уолл-стрит, бывшие центральной темой 80-х годов XX века, нашли точное отражение в «Покере лжецов».

Майкл Льюис

Финансы / Экономика / Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / О бизнесе популярно / Финансы и бизнес / Ценные бумаги