Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе

Разница между этим и «тезисом об идентичности», возможно, интересна, но с практической точки зрения весьма скромна. Все согласны с тем, что в сократической философии счастье отождествляется с добродетелью – и, следовательно, с мудростью, и, следовательно, со знанием – либо целиком, либо почти целиком. При этом, однако, сохраняются разногласия по поводу того, чем именно была добродетель в глазах Сократа – средством достижения счастья или важнейшей составляющей счастья. Эту дискуссию я тоже продолжать здесь не буду, ограничившись сноской, адресованной заинтересованному читателю[190].

Сократическое видение счастья, какую бы из версий вы бы ни предпочли, наделяет практикующего сократика иммунитетом в отношении большинства бед. На суде Сократ произносит следующие слова:

Апология, 30c–d

Мне-то ведь не будет никакого вреда ни от Мелета, ни от Анита [обвинителей] – да они и не могут мне повредить, потому что я не думаю, чтобы худшему было позволено вредить лучшему. Разумеется, он может убить, изгнать из отечества, отнять все права. Но ведь это он или еще кто-нибудь считает все подобное за великое зло, а я не считаю; гораздо же скорее считаю я злом именно то, что он теперь делает, замышляя несправедливо осудить человека на смерть.

Обычные жизненные неурядицы или, если уж на то пошло, даже и необычные, никак не задевают Сократа. Конечно, ему могут причинить физический вред. Но поскольку его счастье – то есть добротность его жизни – зависит от его собственной добродетели (или мудрости, или понимания), то все определяется им самим. Как мы скоро увидим, эта идея оказала заметное влияние на стоиков.

Добродетель как знание. Предположим, что хорошая жизнь сводится к жизни, прожитой добродетельно. Но что же тогда есть добродетель?

[191] Сократ считает, что это форма знания; соответственно, порок в таком случае оказывается разновидностью невежества. Обе эти идеи, вместе взятые, можно упростить до сократического уравнения с тремя элементами: счастье = добродетель = знание[192].

Слова Сократа о том, что добродетель и знание – это одно и то же, могут удивить. Ведь знание представляется чем-то таким, что пребывает у нас в голове, а добродетель, скорее, кажется свойством совершаемых нами поступков. Таким образом, получается, что можно обладать одним, не имея при этом другого. С каждым случается, когда мы знаем, что тот или иной поступок был бы добродетелен, но не совершаем его. На древнегреческом это называется акрасией

, что означает поведение вопреки здравому смыслу или отсутствие воли. Переживание подобных моментов заставляет нас считать, что знание и добродетель – совершенно разные вещи. Но Сократ так не думал.

Протагор, 352b–c

Большинство считает, что знание не обладает силой… Несмотря на то что человеку нередко присуще знание, они полагают, что не знание им управляет, а что-либо другое: иногда страсть, иногда удовольствие, иногда скорбь, иной раз любовь, а чаще – страх. О знании они думают прямо как о невольнике: каждый тащит его в свою сторону. Таково ли примерно и твое мнение о знании, или ты полагаешь, что знание прекрасно и способно управлять человеком, так что того, кто познал хорошее и плохое, ничто уже не заставит поступать иначе, чем велит знание, и разум достаточно силен, чтобы помочь человеку?

Сократ, очевидно, придерживается последней точки зрения: если кажется, что вам не хватает воли, на самом деле это недостаток знаний. Иначе говоря, не существует никакой акрасии.