Метод

– Он в блоке для тяжелых, оттуда не сбежишь, – отвечал Меглин. – Это раз. Агрессивность подавлена психотропами. Он сейчас мухи не обидит. Это два. И главное – он неорганизован. Поджигал по импульсу. Он романтик, а Пионер – бухгалтер.

В кабинете ОВД они изучили фотографии с места первого сожжения.

– На первой жертве одежды тоже не было, – заметила Есеня. – Почему он их раздевает? Это сексуальный мотив?

Меглин покачал головой:

– Нет. Горят быстрее. И чище, что ли. Эстетичнее. Стоп – а это что?

Взгляд сыщика остановился на фотографии пакета для улик с обгорелой серебряной бижутерией. Есеня посмотрела протокол:

– У убитого в ушах были серьги и на губе серебряное кольцо.

– Твою мать! – воскликнул Меглин. – Поехали!

Они вскочили в машину и понеслись обратно в ангар, служивший Меглину домом. Там он кинулся в свой архив. Нашел нужное дело, положил на стол с материалом из ОВД. Есеня взглянула. На первом снимке была изображена распятая связанная женщина. На втором – обгорелое тело. Меглин показал Есене фото мужчины из первого дела. Это был гот с кольцом на нижней губе и серьгами в ушах. Пояснил:

– Витя Корсаков. Садомазохист и мозаичный шизофреник по совместительству. В 99-м с ее согласия распял жену. Она после этого еле выжила. Его признали невменяемым, лежал у Бергича.

– То есть он был… наш?

– Ну да. Узнай – Бергич на месте?

Вскоре они уже были в клинике, в кабинете врача.

– Витю я последний раз в июле смотрел, – сообщил Бергич. – В целом он показался мне достаточно стабильным.

– Он свой новый адрес оставил?

– Да, сейчас выпишу… Есеня, не оставишь нас на минуту?

Когда она вышла, Бергич спросил:

– Как спишь?

– Бессонница.

– Голова болит? Сердце?

– Знаешь, говорят: если после сорока утром проснулся и ничего не болит – значит умер. Я пока живой.

Бергич шутки не принял, задал следующий вопрос:

– Галлюцинации?

Меглин поднялся, со светским видом произнес:

– Поболтал бы, да ехать пора.

– Значит, да, – заключил врач. – Тебе ведь кажется, что ты один против всего мира…

Меглин остановился.

– И что, если ты остановишься, случится что-то страшное, – продолжал Бергич. – Катастрофа. Ты один спасаешь мир от охватывающей его тьмы. Это парафрения, Родион. Ты переходишь в острую фазу. Скажи: ты что, идиот?

– Тебе виднее, – пробурчал сыщик.

– Судьба дала тебе шанс. Уникальный. Ты можешь вести нормальную жизнь. Годы. С ней… Все, что тебе нужно сделать – уйти с этой работы. Лечь ко мне на пару месяцев.

– А если не лягу – сколько у меня времени?

– Пара недель, не больше.

– Ну и что ты паникуешь? – с прежним шутливым выражением сказал сыщик. – Времени еще вагон, успею мир спасти.

Однако, увидев на лице Бергича разочарование, изменил тон и ответил серьезно:

– Я лягу, обязательно. Через пару дней. Сейчас просто не могу.

Из кабинета вышли вместе – врач решил проводить их до ворот. По дороге Есеня спросила:

– А как Пиночет? То есть Николай?

– Явный прогресс, – ответил Бергич. – Думаю, в следующий раз обойдемся без такого интенсива. Я его завтра выписываю. Лечение результативно, если вовремя начать, Родион.

– Да я понял, понял, – рассмеялся Меглин.

Пока он прогревал машину, Бергич тихо спросил у Есени:

– Я так понял, ты сейчас почти все время с ним?

– Ну да…

– Вот это он должен принимать. Контролируй.

И протянул листок рецепта.

– Так плохо все? – спросила она.

Бергич пожал плечами:

– Поборемся. Главное – время не упустить. И надави на него – пусть все бросит и ложится. Мы его вытащим.

– Хорошо, – пообещала она.

…По нужному адресу долго не открывали. Наконец дверь приоткрылась, выглянула бледная девушка в халате.

– Нам Корсаков нужен, – объяснил Меглин.

Она чуть отодвинулась, давая им пройти. Закрыв дверь, сказала Меглину:

– Я тебя помню, ты Витю приходил закрывать. Хреновато выглядишь.

– Не то что ты, – ответил сыщик. – Где сожитель твой?

– Витя – мой муж, – строго сказала девушка.

– А ты смелая. В курсе, что он с женами делает?

Девушка молчала, тогда Есеня спросила:

– Вы знаете, где он?

– А что случилось? Если опять повесить на него что-то хотите – не выйдет. Не знаю, что там у вас, но Витя здесь ни при чем, ясно? Он вылечился и себя контролирует.

– Вот этим? – спросил Меглин, снимая висевший на стене хлыст.

– А какая разница? Это наше дело, как мы живем. Я если вижу, что его колбасить начало, из дома не выпускаю.

– Мы ни в чем не обвиняем вашего мужа, – сказала Есеня. – Нам просто нужно знать, где он.

– Зачем? Ладно… С другом уехал.

– С каким другом?

– Не знаю, не видела, – пожала плечами девушка. – Они по Интернету познакомились. Я думала, он тоже в Теме. А Витя сказал – просто за жизнь разговаривали. В среду пришел, говорит: я с ним отъеду, не волнуйся.

– И вы ему не звонили со среды?

– У него телефон отключен. А что, что-то случилось? С ним? Что с ним?

– Мы ничего пока не знаем. Как этого друга звали?

– Не знаю… Он анонимно входил, мы его анонимом и называли.

– Нам нужен компьютер Виктора, расческа и зубная щетка, – сказала Есеня.

Вот теперь девушка окончательно поняла, что с ее любимым что-то не так.

– Скажите, что случилось! – испуганно попросила она. – Вы можете сказать?!

Но нет – они не могли.