Методологическое путешествие по океану бессознательного к таинственному острову сознания

Третья типичная версия приписывает биологическому неожиданные тенденции. Утверждается, что живые системы должны, кроме самосохранения, обладать самодвижением. По мнению П.В. Симонова, сохранение служит лишь фоном для реализации тенденций роста, развития, совершенствования живых систем.[93] Таким путём легко вывести социальное: есть специальная потребность, которая это социальное порождает. Но откуда берутся эти потребности роста? Симонов, по-видимому, считает, что они генетически заданы и исходно независимы от самосохранения. Правда, всё равно не понятно, когда и каким образом врожденная биологическая потребность превращается в

социальную – как, например, оценить, когда, ребенок уже становится социальным существом, а когда еще нет? Поэтому чаще пытаются показать, что все эти потребности развития и роста вторичны и целиком сводимы к самосохранению. Так, Б.В. Якушин утверждает: эти потребности должны иметь в качестве биологической базы инстинкт самосохранения, иначе неясны их биологические корни.[94] А Р.И. Кругликов поясняет: стремления к выживанию недостаточно для выживания. «Живая система, «настроенная» на то, чтобы выжить во что бы то ни стало, заведомо обречена на гибель».[95]

Но такая трактовка, по сути, представляет собой кажущееся решение и ничего нового к предшествующим версиям не добавляет.

Все объяснения возникновения социального в эволюции живых существ вращаются в круге. Очевидно, что живые существа существуют и эволюционируют по биологическим законам. Отсюда следует: социальное неизбежно порождается в результате действия биологических законов. Возникновение социального тогда – врожденная биологическая потребность человека. Но, ещё раз спросим мы вместе с Л.И. Божович[96],  как же врожденная биологическая потребность может превратиться в социальную? Социальное,  в свою очередь, столь же очевидно, не тождественно биологическому. Но тогда получается, что социальное должно зарождаться и действовать не только по биологическим законам. Значит, ли это, что хотя бы иногда оно должно действовать вопреки жизненно важным законам? Судя хотя бы по возрастающему числу самоубийств в ситуациях социального напряжения – да. Но все живые существа потому и существуют, что они живут по биологическим законам. Тогда, казалось бы, социальное вообще не должно возникнуть и существовать. Тем не менее оно существует. Как же вырваться из логического круга, кажущегося таким запутанным?

Б.Ф. Поршнев, на мой взгляд, был не совсем точен, когда утверждал, что социальное неоткуда вывести, кроме как из биологического. Наверное, всё же и проще, и правильнее объяснять социальные процессы работой механизмов, порождающих сознание. Только вначале надо понять, что же именно делают эти механизмы. Может быть, тогда станет понятнее, с какой стати они порождают и социальное. Думается, что, минуя проблему сознания, объяснить возникновение социальных отношений в принципе невозможно.

2. Сознание не способно оценить, верно ли то, что оно знает. Но тогда (гносеологическая проблема) как оно может хоть что-нибудь достоверно знать?

Перейдём к обсуждению самой запутанной и самой величественной философской проблемы – гносеологической

. Очевидная парадоксальность одновременно делает эту проблему и одной из самых изящных. Вот суть проблемы. Содержание сознания – это единственное, что нам известно и в чём мы можем быть уверены. Только благодаря этому содержанию мы знаем о существовании вещей. Но как мы можем узнать, каковы вещи на самом деле, если мы знаем о них только то, что известно нашему сознанию?

Гносеологическая проблема во всем своем величии была сформулирована философами Нового времени. В исполнении Дж. Локка эта проблема выглядит так: «Наше Познание реально лишь постольку, поскольку наши Идеи сообразны с действительностью Вещей. Но что будет здесь Критерием? Как же Ум, если он воспринимает лишь собственные Идеи, узнает об их соответствии самим Вещам?».[97] Этот же «логический круг» отмечает И. Кант. Он пишет: «Моё знание, чтобы иметь значение истинного, должно соответствовать объекту. Но сравнивать объект с моим знанием я могу лишь благодаря тому, что объект познаю я. Следовательно, моё знание не достаточно для истинности. Ведь так как объект находится вне меня, а знание во мне, то я могу судить лишь о том, согласуется ли мое знание об объекте с моим же знанием об объекте».[98]