Метро до Африки

Марфа покосилась на часы. Мать-настоятельница, усаживая Риту в автобус, предупредила знахарку: «Не волнуйтесь, мы вернемся поздно, за полночь. Сначала экскурсию проведем, потрапезничаем, а затем воды из святого источника наберем и службу отстоим».

Леокадия без приглашения села на стул и сказала:

– Даже посторонних здесь ласково встречают, с паломниками возятся, а ты родной сестре чашки чая не предложишь. Бутерброда с колбасой пожалела!

Марфа скрестила руки на груди.

– День сегодня постный, и магазинная колбаса нам не по карману, а воды мне не жаль. Тебе с мятой?

– Давай, – обрадовалась Леокадия.

– Чем занимаешься? – из вежливости спросила Марфа, наливая чай.

– Людям помогаю, – обтекаемо ответила Лёка.

– На врача выучилась? – уточнила сестра. – Или другим ремеслом овладела?

Лёка легла грудью на стол.

– Я медиум, очень известный, ко мне даже из других городов приезжают.

– Кто? – изумилась Марфа. – Что ж за служба такая? Впервые слышу.

Леокадия вновь засмеялась.

– Один раз я уже объясняла. У меня дар обнаружился, как у мамы.

Марфа нахмурилась, а сестра как ни в чем не бывало продолжала:

– Когда у людей умирают родственники, многих начинает совесть мучить. Приедут домой после похорон и плачут: не сказал в свое время мужу или жене слов любви, не признался в каком-то поступке, был жесток, невнимателен… Понимаешь?

Марфа кивнула:

– Да. Только этого уж не исправить, земная жизнь окончена, зато началась небесная. Надо заказать службу, усердно молиться.

– Много толку от битья лбом об пол! – отмахнулась Леокадия. – Я даю людям возможность на земле исправить положение. Они могут поговорить с покойным, все расставить на свои места и получить от них прощение.

– Каким образом? – изумилась Марфа.

Сестра спокойно отхлебнула чай.

– Я вхожу в контакт с духом умершего. Вернее, он начинает говорить с моей помощью, я как бы временно становлюсь этим человеком. Очень трудно объяснить, это надо видеть. У нас есть помещение, специальный зал.

– У нас? – переспросила Марфа. – Кто еще с тобой этой дурью занимается?

– Андрон, – пояснила сестра, – муж. А ангел – это Юля, у нее способности. Юлечка – дочь моего супруга, ты должна помнить, я про девочку рассказывала. Она талантливая, очень хорошая, замечательно учится, умница, отличница. Не то что Ритка, та в отца букой уродилась!

У Марфы лопнуло терпение.

– Никакого дара у тебя нет. Единственное, что ты умеешь, – чужим голосам подражать, еще в детстве этому научилась. Вот и все твои таланты. Видно, хорошо тебе люди за обман платят – одежда у тебя недешевая, сумка красивая, серьги в ушах золотые.

– Я никого за нос не вожу, у меня дар, как у мамы, – возразила Леокадия.

– Не смей оскорблять память покойной! – вышла из себя Марфа. – Матушка никогда бесовщиной не занималась. Она людей лечила, прозорливой была, руками болезнь чувствовала, но вот колдовством не занималась. И уж тем более никого в заблуждение не вводила! Нельзя с покойными беседовать, языка у них нет!

– Обо мне газеты пишут! Вот! – засуетилась Леокадия и начала рыться в сумке. – Держи! Я ничего не придумала! Давно, правда, дело было, но я храню, как память. Рассказывала же тебе, когда Ритку привезла. Или ты забыла?

Марфа взяла ксерокопию статьи и медленно прочитала заголовок:

– «Экстрасенс спасает людей от гибели…»

– Это я, – гордо подхватила Лёка. – Да, и у меня открылись способности! Вот с тех пор людям и помогаю.

– Послушай, – Марфа растеряла остатки терпения, – мне с тобой в одной комнате находиться не хочется – от тебя дерьмом несет и кровью пахнет. Ступай себе назад, укатывай в Москву.

Леокадия побледнела.

– Что значит «кровью пахнет»? – едва слышно спросила она.

– У меня дара ясновидения нет, – жестко ответила Марфа, – я будущее не предсказываю, а лечу травами, заговорами и молитвой. Вот только от мамы и бабушки одну особенность получила. Помнишь Степана Залыгина?

– Печника из деревни? Вроде да, – растерялась Леокадия. – А при чем здесь он?

Марфа встала и открыла окно.

– Он пришел к бабушке грыжу заговорить. Я сидела тут, у шкафа, дорожку на пол крючком обвязывала. Уж и не помню, сколько мне тогда было, может, лет пятнадцать. Начал Степан на болячку жаловаться, а бабушка ему и говорит: «Грех на тебе смертный, покайся – и выздоровеешь. Если ты плохое совершил, ни за что тебе лучше не станет, никакое лекарство не поможет, пока не исповедуешься и не осознаешь, что натворил». Степан от бабушки как от огня шарахнулся и бежать, больше к ней не приходил. А через месяц за ним милиция прикатила. Оказывается, печник пустил переночевать мужика, убил его, ограбил, а тело в лесу схоронил. Ну я и спросила у бабушки, как она догадалась, что Степан преступник. И знаешь, что она ответила?

– Нет, – выдохнула Лёка.

Марфа облокотилась на подоконник.