Меценат

Сражение началось 3 октября 42 года с внезапного нападения армии Брута на левый фланг триумвиров и их лагерь и уничтожения нескольких отборных легионов Октавиана. Сам Октавиан спасся по чистой случайности и, по свидетельству сопровождавших его Агриппы и Мецената, потом три дня скрывался в болоте, несмотря на свою болезнь и на то, что распух от водянки[143]. Положение спас Марк Антоний, ударивший в центр и по левому флангу республиканцев. Легионы Брута выстояли, а вот левый фланг, которым командовал Кассий, был отброшен. Сам Кассий, потеряв контроль над легионерами и не зная, что происходит на правом фланге, покончил жизнь самоубийством[144]

. На этом сражение кончилось. Брут отвел свои войска и остатки войск Кассия в лагерь.

Следующие несколько недель армии цезари-анцев и республиканцев стояли друг против друга. Наконец 23 октября состоялось генеральное сражение. Как пишет Плутарх, накануне ночью «Бруту снова явился призрак. С виду он был такой же точно, как в первый раз, но не проронил ни слова и молча удалился»[145]. День выдался ненастным, пасмурным и дождливым. Первыми на правом фланге нанесли удар легионы Брута, однако левый фланг, которым должен был командовать покойный Кассий, фактически бездействовал. Этим и воспользовались триумвиры.

По словам Аппиана, «нападение было неистовым и жестоким. Стрел, камней, метательных копий у них было несколько меньше, чем это было обычно на войне; не пользовались они и другими приемами военного искусства и строя. Бросившись с обнаженными мечами врукопашную, они рубили и были рубимы, вытесняли друг друга из строя, одни скорее, чтобы спастись, чем чтобы победить, другие, чтобы победить, а также под влиянием убеждений полководца, вынужденного ими к сражению. Много было крови, много стонов; тела убитых уносились и на их места становились воины из резерва. А полководцы, объезжая и осматривая ряды, поднимали настроение войска, убеждали работавших потрудиться еще, а изнуренным ставили смену, так что бодрость передних рядов все время обновлялась притоком новых сил. Наконец, войско Цезаря или от страха перед голодом — оно боролось особенно энергично — или благодаря счастью самого Цезаря — и воинов Брута не за что было бы упрекнуть — сдвинуло с места вражеские ряды, как если бы опрокинуло какую-то тяжелую машину. Сначала враги отступали шаг за шагом осторожно, но когда боевой порядок их стал нарушаться, они начали отступать быстрее, а когда с ними вместе стали отступать также и стоявшие во втором и третьем рядах, они, смешиваясь все вместе, в беспорядке теснились и своими, и врагами, непрерывно налегавшими на них, пока наконец не обратились в бегство»[146]

. Узнав, что его легионы разгромлены, Брут бежал в горы и покончил жизнь самоубийством, бросившись на меч.

Молодой Меценат лично не участвовал в битве, но находился при ставке Октавиана и внимательно наблюдал за происходившими событиями[147]. Перед его взором разворачивалась величайшая трагедия римского народа, когда в безумной схватке сошлись братья по крови и оружию. Республиканцы потерпели страшное поражение, оправиться от которого было уже невозможно. После гибели Кассия и Брута не нашлось больше в Римском государстве людей, способных возглавить борьбу против самодержавной власти триумвиров. Недаром, как пишет Плутарх, после нелепого самоубийства Кассия «Брут долго плакал над телом, называл Кассия последним из римлян, словно желая сказать, что людей такой отваги и такой высоты духа Риму уже не видать»[148]

.

Начиналась новая эпоха в истории Римского государства, и Гаю Цильнию Меценату предстояло сыграть в ней не последнюю роль.

Глава вторая

ВОСХОЖДЕНИЕ НА ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОЛИМП

Именно после битвы при Филиппах начинается долгий и бурный период политической деятельности Мецената. После разгрома республиканцев Октавиан окончательно приблизил его к себе и начал давать ему важнейшие поручения, в основном дипломатического характера. Меценат, вынужденный ездить по стране и примирять недавних друзей и врагов, постепенно стал кем-то вроде современного министра без портфеля. Но отнюдь не сразу он обрел свое политическое могущество и огромное влияние при дворе Октавиана.

Разгромив Брута и Кассия, триумвиры торжествовали, но их победа над республиканцами была не совсем полной. Оставался еще сын Гнея Помпея Магна — Секст Помпей, который, имея огромный флот и значительную армию, захватил острова Сицилия, Сардиния и Корсика. Периодически он совершал пиратские рейды к берегам Италии, занимался грабежом и мародерством, а также препятствовал подвозу зерна в Рим. После сражения при Филиппах по настоянию Антония, сыгравшего ключевую роль в битве, триумвиры заново распределили между собой провинции. Антоний получил всю Галлию и все восточные провинции, а также Африку, которую позднее триумвиры передали Лепиду. Октавиану достались Испания, а также Сицилия и Сардиния, которые еще только предстояло отбить у Секста Помпея[149].