Мевервильский оборотень

– Ваше слово я считаю словом Божьим. И если Вы не дадите благословения, я казню мальчика во славу Господа. Вы же знаете, какова я с врагами Христовыми.

В глазах Каролины плескалась открытая готовность принять любое его решение, и епископ решил проявить благодушие, к тому же сын колдуна мог оказаться хорошим аргументом в игре против юной герцогини.

– Я благословляю на то. Попытка обратить к Богу юную душу похвальна и достойна одобрения. Дерзайте, дочь моя. Только контроль в любом случае не ослабляйте… семя колдовства оно трудноискоренимо, и могло оставить ростки даже в столь юной душе.

– Я буду стараться, Ваше преосвященство, – она едва заметно кивнула, а затем испытующе посмотрела на него: – Так я могу надеяться, что Вы действительно не сердитесь на меня?

– Вы сомневаетесь в искренности моего прощения, дочь моя?

– Я не смею верить… моя вина перед Вами столь велика, – не сводящая с него пристального взгляда Каролина поднялась с колен и, вновь взяв его руку, прижала ее к губам.

В ее взгляде читалась такая искренность, чистота и непритворное раскаяние, что епископ не мог не попасть под ее обаяние. Он просто физически почувствовал очарование и притягательную силу, исходящую от нее. Сердце вновь затрепетало в груди, и чувства затопили разум.

– Что я могу сделать, чтобы хоть как-то загладить мою вину? Я выполню любую епитимью… или выкуплю индульгенцию… Только скажите… – продолжила она с возбужденным преддыханием, – я все-все исполню, лишь не держите на меня зла. Я не переживу этого.

И епископ почувствовал, что не может ей ответить. Слова застряли где-то в горле, во рту пересохло, даже дышать стало трудно. Взгляд юной герцогини лишал его способности даже мыслить разумно. Наконец с огромным усилием он сглотнул и едва слышно проговорил:

– Я не держу зла. То не по законам Божеским.

– Так Вы действительно простили? – в ее глазах сверкнуло неподдельная радость, а губы тронула счастливая улыбка. – Вы святой. Воистину святой. А я уж и не надеялась. Я так счастлива, так счастлива, – она выпустила его руку и шагнула к двери. – Так я поеду тогда? Отец будет волноваться, если я поздно вернусь. Брат Алоимус так напугал его с этим оборотнем, что я пообещала ему поздно одна не ездить более по лесу.

Грудь епископа словно сдавило клещами, он почувствовал, что очарование и свет, которые, как оказалось, умела дарить эта прелестная девушка, рассеялось и более уже не вернется, если он сейчас же не остановит ее.

– Я, конечно же, простил Вас, Каролина, – хрипло проговорил он, намереваясь оставить ее на всю ночь молиться под его присмотром, – но для Вашего же блага я должен научить Вас покорности воли Божьей, отсутствие которой Вы так ярко продемонстрировали накануне. Так что не торопитесь.

– Да, конечно, Ваше преосвященство, – она вновь шагнула к нему.

– Не надо столь строго следовать этикету, дочь моя, – епископ нежно взял ее за руку, – я Ваш духовный отец, вот так отныне всегда и обращайтесь.

– Да, отче, конечно, как скажете, – лицо Каролины вновь озарила очаровательная улыбка, а в глазах полыхнуло восторженное почитание, – я с радостью приму любую Вашу волю. Вы мой проводник к Господу, которого я люблю всем сердцем… а значит, я так же должна любить и почитать Вас и исполнять любую Вашу волю как Его. Ведь Ваша воля и есть Его… и я сейчас поняла это как никогда раньше.

– Такое Ваше отношение радует, дочь моя.

Епископ не в силах противостоять искушению притянул ее к себе и нежно прижал.

– О, отче, – Каролина вся подалась к нему, а потом неожиданно резко отшатнулась и, прижав руки к вискам, отбежала к окну. Там, схватившись за штору, она, не поворачиваясь к нему, хрипло выдохнула: – Вы должны меня срочно выгнать, отче… срочно…

– Что случилось? Вы вновь решили проявить непокорность, Каролина?

– Вы не понимаете, отче… я не непокорна… я поняла… поняла, что гнело мою душу все это время… и это ужасно…

– Что ужасно?

– Это чувство… Вы должны выгнать меня, предать анафеме… казнить… может хоть это вырвет это чувство из моей груди, потому что скрывать я его больше не в силах…

– Каролина! Что Вы говорите? Какое чувство? О чем Вы?

– Любовь! – она обернулась к нему, глаза ее сверкали, а грудь возбужденно вздымалась. – У меня нет больше сил это скрывать… Я люблю того, кого не имею права любить… и это сводит меня с ума… не дайте этому чувству овладеть мной, отче, выгоните меня… Я не должна видеть Вас… Я не должна любить и не должна смущать Вас этим чувством, – она раздраженно тряхнула головой, так что ее каштановые кудри взметнулись над плечами. – Я люблю Господа… несказанно люблю… я не хочу нарушать его заповеди… но это чувство смущает меня и несказанной болью рвет душу… Я не должна видеть Вас! Не должна!

В ее глазах заблестели слезы, она рванулась к двери, но епископ преградил ей путь и схватив за плечи, прижал к себе:

– Успокойтесь, Каролина. В Вашем чувстве нет ничего греховного…