Мевервильский оборотень

– Попробуйте меня понять, и я обещаю, Вы не пожалеете об этом, – тихо выдохнула Каролина.

– Ты что дьявольскую сделку мне предлагаешь заключить? Думаешь, я предам Христа ради твоего чертовского очарования? Да я выжгу его… Каленым железом выжгу! От твоей красоты и следа не останется, тварь! – епископ сжал ее плечи так, что она охнула и закусила губы.

– Что не нравится? – зло продолжил он. – Так смею заверить: то, что тебе предстоит вынести, не понравится тебе еще больше.

Он рывком повалил ее на землю и, достав кинжал с зазубренным клинком и сдернув с ее плеч платье, с силой провел лезвием от предплечья до груди.

Каролина закусила губы сильнее и отвернула голову.

– Терпишь? Молодец, запасайся терпением, терпеть тебе долго придется.

Снова взмах рукой и рядом с кровоточащей полосой пролегла еще одна, а потом еще и еще. Каролина еле слышно застонала.

– По-моему славно походит на отметины когтей твоего зверя, – усмехнулся епископ, разглядывая рваные кровоточащие следы от зазубренных краев своего кинжала.

– Может он и зверь по обличью, – хрипло выдохнула Каролина, – а вот Вы, святой отец, зверь в душе. И вряд ли Господь примет Вас в свое лоно с такой звериной душой. Он хоть и любит всех, и прощать всех всем повелел, но тем, кто черен душой, прощенья Его не будет.

– Это тебе прощенья не будет, стерва Сатанинская! Сдохнешь ты в муках, и после смерти гореть тебе в пламени адском! – он с силой сжал ей плечо, пальцами разрывая раны еще глубже.

– Господи, на тебя уповаю, – хрипло выдохнула Каролина, – не оставь меня своею благодатью. Позволь мне хотя бы дитя мое сохранить.

– Да как ты своим языком подлым не подавилась, мерзавка, имя Господа упоминать! Гнусная тварь! Ты предпочла Господу богомерзкого зверя и еще смеешь имя Его святое произносить, чтобы просить за потомство сатанинское. Так вот, знай: я сначала вырежу твоего ребенка и у тебя на глазах на мелкие куски искромсаю, а потом вырву мерзкий язык твой, гадина!

Она ничего не стала отвечать, лишь из глаз медленно потекли слезы.

Еще один взмах руки, и жуткий вопль Каролины пронзил тишину леса, а епископ поднял на руках окровавленного младенца, поднося его к лицу матери.

– Смотри внимательно, тварь, что я с ним сейчас сделаю.

– Господи! Сохрани его! – в этот полный душевной муки крик Каролина вложила все свои силы.

– Господь не хранит порождения Сатаны, – рассмеялся в ответ епископ, удобнее перехватывая ребенка и поднимая кинжал.

Однако серебряный клинок лишь царапнул кожу младенца, потому что под тяжестью схватившего его за горло мужчины епископ осел. Хрустнули позвонки, и его тело безжизненно распласталось на земле.

– Алекс, ты жив… – с улыбкой выдохнула Каролина, глядя на своего возлюбленного, стоящего над телом епископа. В глазах ее блестели слезы. – А ребенок? Посмотри что с ним!

– Да, – подхватывая с земли верещащего младенца, поговорил оборотень и склонился к ней: – Не волнуйся, он жив… лишь небольшой порез на плече. Господи… что он с тобой сотворил… ты вся в крови… потерпи, я сейчас постараюсь помочь.

Он положил ребенка на землю рядом с ней и, разорвав ее одежду, в ужасе отстранился: – Каролина…

– Я знаю, Алекс… знаю… мне уже не помочь… – с трудом выдохнула та, силы ее стремительно оставляли. – Я чувствую, что умираю. Храни дитя. Это ведь мальчик?

– Мальчик, – он судорожно сглотнул, пытаясь справиться с подступающими рыданиями, – но ты не должна умереть! Не должна!

– То Господу решать, не нам. И Он уже решил, – она прерывисто вздохнула, – Пока у меня есть силы, повернись, я хочу осмотреть твою рану.

– Забудь. Сам справлюсь.

– Алекс, повернись и наклонись ко мне! – в ее голосе зазвучал приказ, и оборотень подчинился.

Она, чуть приподнявшись из последних сил, внимательно осмотрела место удара и, проговорив: «Тебе несказанно повезло… Господи, помоги!», рывком выдернула кинжал, торчащий из-под его лопатки. После чего без чувств повалилась на землю.

– Каролина! Каролина! – оборотень повернулся к ней и прижал к себе ее истекающее кровью тело: – Ну что же ты творишь? Господи, да я сам жизнь свою готов отдать, только не умирай!

Она открыла глаза и тихо выдохнула: – Уже ничего не изменить. Знай, я любила тебя. Храни Мевервиль и нашего мальчика. И не забудь, пара капель его крови и ты свободен…

– Я предпочту, чтоб свободен был он, мне ни к чему будет свобода, если рядом не будет тебя…

– Он свободен и так… посмотри… – Каролина одними глазами указала на кинжал в руке епископа. Вся кровь на его кончике засохла и свернулась.

– Даже если так… мне все равно свобода без тебя ни к чему…

– Решай сам… я любым любила тебя… Поцелуй меня на прощанье.

Алекс, не разжимая объятий, приник губами к ее губам, всем сердцем желая, чтобы это мгновение длилось вечно.

Но вечно не длится ничего, и вскоре он почувствовал, как, вздохнув в последний раз, любимая безжизненно обмякла в его руках.

Оборотень, еще крепче сжал ее тело, затем оторвался от похолодевших губ возлюбленной, и чуть запрокинув голову, завыл. И была в его вое такая невообразимая мука, которую нельзя передать никакими словами.