Меж трех времен

– Нет, что вы… – заторопился Кузьминкин. – Я их просто в руках не держал, не знаю даже, что с ними делать… их же в магазине не примут? Был какой-то указ… Их где-то менять надо…

– Тьфу ты, я и не подумал, – осклабился Мокин. – Пустяки. Будем ехать мимо обменки, кто-нибудь из дуболомов сбегает… И я вам сразу скажу: это аванс. Если у нас с вами все заладится, еще больше получите.

В голове у сбитого с толку Кузьминкина мельтешили вовсе уж феерические картины: наступило долгожданное научное признание, диссертация заинтересовала Оксфорд или Принстон, там хотят ее перевести, может быть, пригласить с лекциями… только причем тут известный шантарский бизнесмен? Он меценат, конечно, про него частенько говорят по телевизору в этой именно связи, но как он может сочетаться с Оксфордом или хотя бы с Краковским университетом, где однажды одну статеечку все же перевели? Как вообще сочетается Мокин с эпохой Александра Второго, что тут общего?

– Ну что, едем на консультацию? – спросил Мокин. – Вы деньги-то в кошелек приберите пока, рассыплете…

– Пожалуйста, я согласен… а куда?

– Да к вам в музей и поедем, – сказал Мокин. – Ручаться можно – уж там-то никому не придет в голову «клопов» понаставить. У вас там есть какая-то клетушка, там и разместимся…

– Вас же не пустят…

– Меня? – искренне удивился Мокин. – В музей? В Кремль пускают.

– Простите, я не подумал как-то…

– Ничего, бывает, – добродушно кивнул Мокин. – Вы мне только покажете, кто решает, пускать или не пускать, вмиг уладим. Юля, солнышко, покличь Рената…

Юля посигналила, и парой секунд позже в машину торопливо плюхнулся Ренат, включил почти бесшумно замурлыкавший мотор.

– Давай в музей, – распорядился Мокин. – По дороге подрулишь к обменнику, разобьешь баксы.

– Это где у нас музей? – растерянно спросил водитель.

– Я покажу, – заторопился Кузьминкин. – Сначала по Каландаришвили, потом на Журавлевскую…

Машина плавно отвалила от тротуара. За спиной у Кузьминкина что-то негромко стукнуло, он дернулся, испуганно оглянулся – оказалось, откинулся широкий подголовник.

– Там такая кнопочка есть, – пояснил Мокин, кажется, забавляясь. – Нажмешь

– и откинутся… Вот бы еще такую кнопочку выдумать, чтобы, как только ее нажмешь, вся налоговая инспекция дружненько откинулась…

Машина не ехала – плыла, рытвин и не ощущалось вовсе, хотя их, Кузьминкин помнил, на этой улице было предостаточно. Откуда-то струился теплый воздух, так что Кузьминкин мгновенно согрелся и даже пару раз посмотрел в окно, движимый совершенно детским желанием: хотелось, чтобы стоявшие на остановке люди видели его в такой машине, принимая за постоянного ее пассажира.

Он украдкой разглядывал соседа – Мокин был постарше лет на десять, годочков сорока пяти, но выглядел практически ровесником: конечно, с его жратвой, деньгами, косметологами… Он чрезвычайно напоминал нового русского из рекламы «Твикса» – той, что с промерзшим автомехаником: то же простецкое широкое лицо, короткий чубчик, не обремененный особенным интеллектом взгляд. Раз, наверное, в сотый Кузьминкин подумал: «Ну какой же секрет они, эти, знают, что ездят на таких машинах, возят таких девушек и держат в бумажниках такие пачки? Как можно всего этого добиться? Понятно, не стоит вслед за красными газетами скопом зачислять их в расхитители и воры, но должен же быть какой-то секрет, с помощью которого становятся новыми русскими… Выведать бы…»

На Журавлевской Ренат остановил машину, сбегал в обменный пункт и очень быстро вернулся, протянул Кузьминкину несколько согнутых пополам бумажек:

– Ничего, что пятихатками?

– Да что вы… – пробормотал Кузьминкин, впервые державший в руках денежки с цифрой «500».

Жестом, который показался ему небрежным, запихал их во внутренний карман. Представил лицо Ольги, когда нынче вечером продемонстрирует ей веер из этих бумажек, – и расплылся в триумфальной улыбке.

– Жить – хорошо, а хорошо жить – еще лучше, – сказал Мокин, словно прочитав его мысли. – Интересно, как денежка сразу придает уверенности в себе, а? Юль, прихватишь там пакет из багажника, надо же чаек организовать…

– И все же, что это за консультация такая? – спросил Кузьминкин. – Простите, я решительно теряюсь. Такие деньги…

– За толковые консультации как раз такие деньги и платят, – отрезал Мокин.

– Был бы спрос, а деньги нарисуются…

– А это правда, что вы только десять классов кончили? – не утерпев, полюбопытствовал Кузьминкин.

– Ага, – охотно кивнул Мокин. – А зачем больше, если голова на плечах? Эндрю Карнеги и того не кончал, а посмотрите, в какие люди вышел…

Машины остановились перед музеем. Они двинулись к крыльцу – Кузьминкин, Мокин и Юля с большим пакетом. Их проворно обогнал плечистый Дима, первым ввалился в дверь.