Между

Королева Гвенвледир, всё это время державшая в руках меч сына, спросила:

– Ты вчера обмолвился о своей жене. Кто она?

Сархад улыбнулся:

– Не совсем так, матушка. Я назвал себя ее мужем.

– Ты ей муж, но она тебе не жена? – недоуменно нахмурился Король.

Сархад развел руками:

– Я ей муж по законам нашего народа. По закону ее народа она мне не жена и быть ею не может.

– Объяснись!

– Она – Королева людей. Ее муж – человеческий Король Аннуина; ты, наверное, знаешь, что в Аннуине два Короля.

– Ты женат на смертной?!

– Я и этого не сказал, отец. Я убежден, что она бессмертна, хоть и человек.

– Это она спасла тебя из заточения?

– Именно. И ей я обязан мечом, а возможно – и жизнью.

– Так. – Ллавиннауг нахмурился, осмысливая сказанное старшим сыном. – Тебе показалось слишком скучным просто взять в жены деву-сидхи?

– Спрашивай у дев-сидхи, а не у меня, – пожал плечами Коварный. – Ни одна из них не отыскала моей темницы в замке Рианнон и не осмелилась туда войти.

– И ее второй муж – человек, Король Аннуина?

– Отец, – с досадой проговорил Сархад, – я сказал «человеческий Король». Он не человек. И он – ее первый муж; второй – я. Достойнейший из мне известных; я в свое время сделал всё возможное, да и невозможное, чтобы она смогла вернуться к нему.

– Я перестаю понимать тебя. Как он относится ко всему этому?!

– Он благодарен мне, он уважает меня. А что я – муж Эссилт, он просто не знает.

У Ллавиннауга мелькнуло очень странное подозрение:

– А она? Она сама знает об этом?!

Сархад широко улыбнулся:

– Нет.

Кромка семьи: Сархад

Я ведь ясно сказал: это брак по законам сидхи, не людей.

У людей брак означает, что тела супругов связаны навеки. Измена – отдаться телом другому. Связь душ в человеческом браке – редкость, такой брак зовут счастливым и удивляются ему.

У нас – наоборот.

Читать в сердцах друг друга так ясно, что не нужны никакие слова; радоваться одной радостью и бояться одним страхом; быть разделенными многими мирами – и всё же вместе.

Когда это произошло с нами – не знаю. Быть может, когда я ковал кольцо из ее волос, а она трудилась над ковром для меня? В тот Самайн на нас уже смотрели как на супругов.

Но, когда бы это ни началось, сейчас она повела себя как истинно жена сидхи: она не знала, что я отправился к Древу, не знала о том риске, который меня ждал, – но пришла на помощь.

Такая любовь стоит неизмеримо больше слияния тел.

– Но почему она не знает? – спросил отец.

– Она Королева людей. Она очень боится нарушения человеческих законов. Пусть не задается вопросом, как назвать то, что нас связует. Так спокойнее ей и проще мне.

– Любит ли она тебя? – тихо молвила мать.

Сархад улыбнулся:

– Если бы ты спросила ее, она бы ответила «нет».

– Жениться на женщине, не подозревающей этого! – покачал головой Король. – Сархад, ты всегда был яростным врагом всего обычного, но на этот раз – не чересчур ли?

В ответ Коварный поклонился, не скрывая, насколько он доволен речью отца. Потом посерьезнел, проговорил:

– Может быть, я поступил бы иначе, если бы у нас с ней могли быть дети.

– А их быть не может?

– Нет. Она бездетна. Ей не повезло в первом браке. Заклятье одного из врагов мужа… позволь не рассказывать.

Король молча кивнул.

Гвенвледир подошла к сыну:

– Скажи мне одно, Сархад: ты счастлив?

– Да, матушка. Я люблю и любим. А прочее – мелочи, без которых можно обойтись.

Сархад вышел из грота, собираясь отыскать Гвейра. Ненависть брата, такая яростная и могучая, должна была сослужить Коварному службу в одном очень важном деле.

Но далеко уйти ему не дали.

Его ждали все жители стольного города сидхи. Просто – все.

Они хотели видеть его. Они надеялись хоть глазком глянуть на его меч, понимая, что такая честь, как взять этот клинок в руки, будет оказана лишь Старейшим.

Сархад никак не предполагал такого.

Кромка города Белых Сосен: Сархад

Я глупец. Я должен был это предвидеть.

У людей так смотрели бы на воскресшего из мертвых. Новый меч для сидхи – то же самое.

Догадался бы – так прилетел домой одетым, как подобает сыну Короля. А сейчас стою перед ними будто нагишом: в простых черных одеждах, ну да – пояс, браслеты, перстни… но они обычные, на каждый день, разве что в косах изящные заколки. И это – великий мастер!

Хоть превращайся в ворона и лети прочь.

Но нет, нельзя: не показать меч Старейшим – верх грубости. Вот и стою – черное пятно посреди их серебристого великолепия. Со стыда сгореть…

Впрочем… кажется, они считают мою простоту – нарочитой? Что ж, на гладком черном любой орнамент, даже самый простой, смотрится лучше.

Боюсь, это им понравится – и они начнут носить скудное серебро на бесстрастном черном. Я прилетел сюда в чем был, а они из моей небрежности в одежде могут сделать новый стиль. Сдержанность вместо роскоши? – это интересно.

…Но Гвейр тогда разозли-и-ится!