Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути

В другом письме (от 29 декабря 1921 г.) Маклаков говорит о позиции «сменовеховца» Ключникова накануне Генуэзской конференции: «Не знаю, прав ли Ключников, когда уверял, что у большевиков проснулось сознание ответственности перед Россией, чувство обязанности к стране, которая создала их благополучие, занесла их имена в историю, доверчиво шла за ними в течение четырех лет. Но, во всяком случае, есть более прозаическое объяснение, а именно, что они вошли во вкус жизни, ее благ и хотели бы их сохранить. Как бы то ни было, можно констатировать, что большевики понимают, что зашли в тупик и что из тупика нет выхода без полной перемены политики. На словах и для посторонних они еще могут говорить другим языком, уверять, что все благополучно, что промышленность налаживается, что с голодом они справились, что ничто их не свалит, что перед ними капитулируют, – все это они могут говорить. Но это обман, который никого не обманет». И далее без упоминания Ключникова говорится о «приглашенных» в состав советской делегации в Геную, в числе которых был и Ключников, а с ним Маклаков встречался накануне, что дает возможность предположить источник информации автора письма: «Характерно, что люди, ими[большевиками. – А. К.

] приглашенные, говорят им всю правду уже не стесняясь, правду, из которой следует один вывод: опыт, который был проделан, не удался и нужен поворот на 180°. И не только нужен поворот, нужно, чтобы это было признано и провозглашено, словом, нужно публичное покаяние; необходимо, чтобы язык, которым будут говорить, был относительно языка большевизма тем, чем язык Временного правительства относительно царского. Нельзя больше замазывать факта; нужно громко осудить прежнюю политику и строить новую на ее отрицании».[415]

Совершенно неожиданно из письма Маклакова Бахметеву от 3 января 1922 г. мы узнаем о достаточно тесных контактах автора письма со «сменовеховцами»: «Делаю Вам признание; если Вы следите за[журналом. – А. К.

] «Сменой вех», то в одном из номеров журнала могли видеть переписку Ключникова с некоторым Иксом; этот Икс – Ваш покорный слуга. Ключников поступил некорректно относительно меня тем, что без моего разрешенья мои письма напечатал. Они были написаны не для печати, отчасти для собственного удовольствия, отчасти потому, что мне хотелось не то понять Ключникова, не то исправить линию журнала. В момент общей ругани против «Смены вех» эти письма, которые были критикой по существу, были для Ключникова очень приятны; он приехал ко мне благодарить меня за них и просить и впредь не отказывать говорить ему мое мнение; просил моего разрешения эти письма напечатать, в чем, конечно, я отказал. Но он выпросил разрешения печатно возражать на них, т. е. взять цитаты из них поводом для изложения своего мнения, при этом обещал заранее показать цитату, которую из письма приведет. В этой форме я не видел опасности и дал согласие. Каково было мое изумление, когда я увидел в печати не цитаты, а самые письма, хотя с некоторыми выпусками, напечатанными так, как они писались, т. е. небрежно, наскоро и ограничиваясь иногда намеками, словом, не в том виде, в котором я согласился бы их видеть в печати. Это меня рассердило, и я сказал Ключникову, что прекращаю дальнейшую полемику; он оправдывался тем, что не смог выбрать цитаты, будто оказалось невозможным что-либо выключить, словом, говорил все, что в таких случаях принято говорить. Я ссылаюсь на эти письма, чтобы Вы видели, что я давно с Вами согласен, и что-то, что я Вам сказал, не взято из Вашего письма»[416]

.

Необходимо обратить внимание на совпадение основных положений в публикациях Икса в журнале «Смена вех», то есть Маклакова, с суждениями Бахметева о «сменовеховстве» в письмах, направленных в Париж. Получается, что Маклаков пытался не столько изложить собственные аргументы с критикой «Смены вех», сколько «подбрасывал» Ключникову суждения Бахметева, с которыми у него самого не было согласия в вопросе об отношении к «сменовеховству», что было видно из предыдущей переписки. Если Бахметев открыто возражал Маклакову, то последний обычно соглашался с Бахметевым, хотя мягко и пытался проводить собственную точку зрения.