Между долгом и честью (СИ)

Там есть место только для Андри.

Рикас усмехнулся и нащупал на столике открытую бутылку вина, сделал глоток прямо из горла. Мэдисон была не права — ее он тоже любил, просто не совсем так, как ей хотелось. Они были дружны с детства, выросли вместе, она помогала ему учиться сдерживать магию. Никто, кроме нее, никогда не видел, как плавилась кожа или обгорали волосы на теле Рикаса, когда он не мог удержать силу внутри. Она готовила целебные мази, смазывала его ожоги, поила настойками, снимающими боль. С самого детства наставником Рикаса был Эйдан. Только ради этого Рикас пошел в школу, только ради этого принял звание чародея. У него всегда были особые условия, и поэтому никто не знал, как далась ему его сила.

— В этот раз ты сжег на голове лишь половину волос, — рассмеялась Мэдисон, — ты делаешь успехи. Глядишь, скоро твоя идеальная прическа и вовсе не пострадает.

Им тогда было всего по двенадцать. Рикас никогда не думал, кому из них было тяжелее. Ему, получившему раны, или ей, смотрящей на них. У Мэдисон было доброе сердце, она тяжело воспринимала чужую боль или только его. Во всяком случае, Рикас не был уверен, что выжил бы, если бы не она. Ее шутки, улыбка, слова поддержки. Тот факт, что она у него была. Не боялась, не кривилась при виде его ожогов, не шепталась за его спиной. Ей единственной было плевать на его имя, а так же на его силу. Она видела в нем только Рикаса Вайта. На тот момент перепуганного мальчишку, неспособного справиться со своей силой.

— Если бы я только знал, что ты не вернешься. Я бы никогда тебя не отпустил, — прошептал Рикас.

Он надеялся, что Мэдисон это знала. Ведь она знала его, как никто другой. Просто вместе ужиться они не смогли бы.

* * *

— Ты слишком привязался к мальчишке! — Не притронувшись к кубку с вином, Элайджа пристально посмотрел на Джеймса.

— Ты пришел в мои покои, чтобы сказать, что я неправильно себя веду, — усмехнулся Джеймс и сел в кресло. — Лучше бы пил вино. Оно здесь превосходное. — Он сделал глоток.

— Вино и Андриэль — это единственное, что тебя волнует, — возмутился Элайджа. — Нам нужно решить, что делать дальше. Что с тобой происходит?

— Я пошел за тобой, не спрашивая, есть у тебя план или нет. Я всегда поддерживал тебя, но все эти интриги, что плетете вы с Рикасом — это не для меня. Я воин. И я пойду воевать за тебя, потому что больше у меня не осталось ничего. Я потерял семью, я видел, как умирают мои друзья из-за этой чертовой войны, которая не нужна никому. Я убивал. Знаешь, скольких я убил? Если вы с Рикасом знаете, как это прекратить, то просто скажи мне, что делать, а до этого — не мешай мне наслаждаться.

— Думаешь, безделье — это лучшее, что ты можешь? Ты способен на большее, — заявил Элайджа.

— Знаешь, почему на самом деле я пошел с тобой спасать неизвестного мне паренька? Знаешь, почему меня не так уж разозлило то, что он заставил тебя это сделать?

Джеймс не сводил взгляда с лица Элайджи, и тот понимал, что слишком давно не говорил с другом просто так. Не о политике, войне, потерях и раздражении, которое вызывает Грегор. Как давно он не спрашивал, что чувствует Джеймс на самом деле. Они ловко избегали этих тем, потому что оба потеряли на этой войне многое. У обоих, кроме дома, где не осталось ни одной живой души, не было ничего. Дома, который каждый раз, когда в него возвращаешься, напоминал о том, чего уже никогда не будет. В их домах была только пустота да портреты погибшей семьи.

— Что же? — спокойно спросил Элайджа.

— То же, что и во всех битвах. Мне нечего терять. И я не боюсь умереть. Просто хочу умереть достойно. Так давайте вы с Рикасом сделаете то, что можете, чтобы остановить эту войну. И помни, Элайджа, что это не предательство — это спасение. Чем дольше идет война, тем больше становится тех, кому терять нечего. А пока выпей вина.

Элайджа лишь согласно кивнул и взял кубок со столика. Пожалуй, он не мог ничего требовать от Джеймса. Он и сам толком не знал, как стоит поступить в сложившейся ситуации. Слова Рикаса пугали, но вместе с тем не казались бессмысленными. Элайджа ведь и правда мог стать королем, куда лучшим, чем Грегор, а с такой поддержкой, как Рикас — он быстро уладил бы разногласия между Остовией и Анталией. Они могли бы добиться мира, который заслуживают обе страны.

— Рикас предполагает, что избавиться от Грегора — это единственный способ достигнуть мира.

— А разве это не так?

— Так.

— Тогда я не понимаю, почему ты сомневаешься?

Элайджа хотел было что-то сказать, но понял, что не может найти слов. Он сомневался, но не мог объяснить причины сомнений Джеймсу. Он был уверен, что друг его не поймет.

Керен

Джеймс с интересом осматривался по сторонам. Каменные мостовые, небольшие домики, стоящие почти вплотную друг к другу, чаще всего с закрытыми ставнями.