Между крестом и полумесяцем

И отошла. Девушка стояла на остановке, что-то кричала ей вслед, но Марием отошла слишком далеко, чтобы это слышать. Она остановила такси и, сев на заднее сидение, прокручивала в мыслях слова, которые произнесла: «Добрая… память». Была ли память доброй? Помнила ли Марием что-то хорошее и доброе о своем муже? «Вряд ли!» — пронеслось в ее голове. «Ничего хорошего», — дополнила следующая мысль. «Может, он никогда не любил меня и не принадлежал мне, а женился только потому, что его семья хотела этого? Может, это я сделала его несчастным?» Потом возникла другая мысль: «Почему он приезжал ко мне? Может, это Сусу его просила?» И последняя мысль о нем: «Я дарю его ей. Той, которая до сих пор любит его. Я дарю ей своего мужа. Дарю ей всего его вместе со всеми моими воспоминаниями. Со всей болью».

Она остановила такси прямо на мосту. Вышла, подошла к металлической ограде и во весь голос крикнула:

— Прощай, Антониус!

Глава 9

Александрия — крупный портовый и курортный город, растянувшийся вдоль берега Средиземного моря, поразил Марием своим великолепием. Она взглянула на роскошную мечеть, самую большую мечеть города, и ахнула.

— Ботрос, смотри, какая она красивая!

Марием смотрела в сторону мечети Абу-эль-Аббаса. Ботрос потянул ее дальше.

— Марием, мы не успеем!

— Ботрос, до восьми вечера еще целых полдня.

— Точно в восемь?

— Я узнавала. Рейс на Нью-Йорк сегодня только один.

Ботрос ошарашено взглянул на сестру:

— Питер не знает, что мы здесь?

Марием отвернулась в сторону мечети и начала разглядывать ее.

— Идем в парк, пожалуйста. Такой красивый парк. Смотри, там есть скамейки. Ботрос, я так устала!

Ботрос поплелся за сестрой.

— Марием, почему ты не позвонила Питеру?

— Не хочу выглядеть глупо.

— А если мы будем гоняться за ним по всему аэропорту, это будет не глупо?

— Нет, — Марием подошла к первой раскидистой пальме и обхватила руками ее широкий ствол. — Пальмы! Пальмы! Как я люблю вас! Как мне вас не хватало!

— Марием, поехали домой!

— Ботрос! Если хочешь, езжай!

— Марием, ты делаешь ошибку!

Марием смерила его серьезным взглядом и ответила:

— Ошибку делает тот, кто ничего не делает, — затем она подбежала к нему и обняла. — Я так люблю тебя, братишка! Ты у меня такой… взрослый… серьезный.

— И я тебя люблю.

— Я знаю! Если бы ты не любил сестренку, ты бы не поехал с ней Бог весть куда и не перенес бы из-за нее помолвку! Я очень хочу кушать. А вон там, смотри, продают мидии.

— Фи, терпеть их не могу.

— Когда же ты изменишься? Ты когда в последний раз ел их?

— Не помню. Никогда.

— И не хочешь попробовать? — Марием, окрыленная, подбежала к открытой лавке в конце парка, где продавались мидии. Протянув деньги продавцу, спросила брата: — Точно не хочешь?

— Я же сказал нет!

— Если ты никогда не ел их, тогда почему не хочешь попробовать? Может, они тебе понравятся.

— Мне уже не нравится, как они выглядят. Фу!

— Какой там взрослый! Старше меня на три года, а ведешь себя, как маленький ребенок. Ты будешь ходить голодный?

— Куплю в бистро хауоуши, не переживай. Давно хотел попробовать настоящие, александрийские.

Марием села на скамейку и стала есть мидии.

— Смотри, там целая улица аттракционов! Идем туда!

— Доешь сначала, — пробурчал уставший брат.

Марием запихнула оставшиеся мидии в рот и невнятно сказала:

— Ладно, идем лучше к морю.

Они шли вверх по улице до квартала Анфуши и остановились возле величественного дворца. Рас-эль-Тин был не только очень большим и красивым, но и одним из самых древних королевских дворцов в Египте, сохранившихся до сих пор. Он напоминал итальянский дворец, который Марием видела однажды по телевизору, и был окружен высокими финиковыми пальмами, отсюда в его названии появилось слово «тин» — финик. Обойдя дворец, они вышли к широкой дороге, лежащей вдоль набережной. Параллельно дороге стояли простые дома, похожие на каирские, с зелеными решетчатыми ставнями. Наконец они встретили первую уличную кафешку. Дождавшись своей очереди и откусив кусочек александрийских хауоуши, Ботрос удовлетворенно улыбнулся.

— Вкуснейшие! В Каире я такие не ел!

— Ешь на здоровье! — ответила Марием. Она вытянула только что купленную в соседнем мини-маркете баночку холодной пепси и сделала глоток. — Как так случилось, что я никогда не была в Александрии?

Марием с Ботросом свернули за угол и вышли на симпатичную узкую улицу, вдоль которой в ряд выстроились красивейшие дома с магазинчиками на первом этаже. Изящное обрамление проемов, украшавших витрины магазинов и воплотивших восточный и греческий колорит, поражали воображение. Каждый третий магазин был антикварным. Иногда встречались кафе. Брат с сестрой свернули за угол и попали на еще более узкую улицу. Их окружили старые дома. Вдоль всей узкой улочки была выставлена мебель — это была улица торговцев и производителей мебели. Над окнами квартир висели резные фонарики. На углу соседней улицы стояла фруктовая лавка. Марием побежала вперед. Высокий мужчина в белой галабейе положил в пакет пару сочных желтых манго.

— Марием, — крикнул Ботрос, — ты помнишь, как мы шли сюда? По-моему, мы заблудились!