Между мертвым и живым

По дороге к кинотеатру Кулагин купил бейсболку. Он долго топтался у лотка, выискивая как можно более идиотский рисунок, чтобы все взгляды цеплялись за него и не останавливались на лице. А еще он купил большие темные очки для пляжа. Нацепил все это на себя, посмотрелся в ближайшую витрину, и оторопел: такого чудовища он бы испугался. Получился некто, всю жизнь проживший в деревне Верхние Жопки Мухосранского района и приехавший прогреть свои члены на сочинских пляжах. Причем мозгов у туриста не хватило даже на то, чтобы выбрать более подходящее время для своего приезда. Надо было летом объявляться — там и пострашнее пугала встречаются.

Аркадий Леонидович появился в фойе кинотеатра, и это сразу вызвало нездоровое оживление. Даже кассирша, хоть и видела, что этот попугай явно идет за билетом, все равно пригнулась к самому стеклу окошечка, чтоб не пропустить шоу.

— Мне билет на тринадцать часов. Только подальше от экрана, у меня дальнозоркость.

Кассирша смерила его взглядом, в котором читалось полное безразличие к любым недугам посетителя, и ленивым голосом предупредила:

— Если будет продан только один билет, то сеанса не состоится.

— Ничего, я все равно куплю.

— Подождите. До сеанса еще полчаса. Если людей не будет — я не стану продавать билеты.

Кулагин испугался, что его план может сорваться.

И тут на кинотеатр обрушился тайфун. По крайней мере, именно такое впечатление создалось в первые секунды этого нашествия. В фойе стройными рядами вваливались солдаты. Аркадий Леонидович сначала не понял, что тут происходит. Потом сообразил, что руководство какой-то из воинских частей, дислоцирующихся в городе, решило организовать своему личному составу видимость культурного досуга. И привело их в тот кинотеатр, на билеты в который не жалко денег.

Кулагин молча протянул кассирше деньги — вопрос о том, состоится ли сеанс, был снят.

Хорошо бы, чтобы Гоша не объявился раньше времени. А то потребует расплатиться прямо здесь.

Кулагин прошел в зал и сел в последний ряд, в самую правую его часть. Так получалось, что все кресла были по левую руку. Гоша будет просто вынужден сесть так, что окажется под ударом.

Солдаты поперли в зал. Их было много, но, по счастью, советская традиция строить кинозалы на полтысячи мест не обошла и «Ударник». Бойцы проходили вперед, поближе, усаживались, шумели.

До сеанса оставалось пять минут. Гоши все не было. Кулагин заволновался — как бы тот не придумал внезапно поменять условия. Вот как позвонит сейчас да как скомандует прийти куда-нибудь в детский парк.

Телефон не звонил, минуты бежали. Наконец попсовая песенка в динамиках пошла на спад. Сопровождающий офицер, поднявшись с кресла, сказал:

— Рота! К просмотру художественного фильма «Жмурки» приступить!

— Есть! — дружно рявкнули бойцы.

Если бы Кулагин не видел этого абсурда своими глазами — нипочем бы не поверил, что такое возможно!

Погас свет, начался фильм. Кулагин совсем разволновался, когда рядом с ним возник Гоша. Наклонился к уху Аркадия Леонидовича и прошептал:

— Я решил соблюсти конспирацию до конца, чтобы вам было приятно. Теперь можно и обменяться полезностями.

— Паспорт покажи! — проворчал Кулагин.

Гоша усмехнулся, залез в карман и достал паспорт. Протянул его директору. Аркадий Леонидович взял документ, раскрыл, посмотрел так, чтобы на него падал свет от экрана. Нет, тут все было без обмана — паспорт, несомненно, его, с теми дебильными фотографиями, которые он делал тогда в срочном ателье.

Кулагин сунул документ в карман.

— Ну, а теперь ваша очередь доставить мне удовольствие, — ехидно промурлыкал Гоша в ухо Аркадию Леонидовичу тоном матерого педика.

— Гоша, на, может, не двадцать. — сделал директор вид, что колеблется.

— Деньги сюда, козел! — процедил Гоша.

Кулагин достал пачку с нарезанной бумагой, отдал ее шантажисту. Тот взвесил ее на руке.

— Какой приятный вес! Я просто чувствую, что каждый его миллиграмм — это сплошная польза для моего исстрадавшегося от безденежья организма, — глумливо сказал Гоша, начиная разворачивать пачку. Кулагин предусмотрительно перетянул ее скотчем, так что процесс проникновения под обертку требовал усилий.

— Вот замотал! — пробормотал Гоша.

При этом Кулагин заметил, что он отвернулся и даже краем глаза не может его видеть. Директор понял: пора!

И время тут же застыло, как эпоксидная смола на воздухе. В фильме наступил незапланированный стоп-кадр, в котором актер Серебряков отлетал к стенке, продырявленный пулями. Пропали куда-то голоса бойцов, мало обращающих внимание на фильм и полушепотом переговаривающихся между собой. Аркадий Леонидович почувствовал, что он и сам вязнет в этом страшном моменте, что еще секунда — и он нипочем не заставит себя достать заточку и нанести удар.

Он почти физическим усилием преодолел это оцепенение. И — началось.

Гоша почти разорвал скотч, бурча что-то о придурковатом директоре, которому больше делать нечего, как обматывать чужие деньги лентой. И вообще, намотал бы он себе эту ленту на мужские причиндалы!