Между Ницше и Буддой: счастье, творчество и смысл жизни

Чем меньше градус правдивости и взаимности в группе, тем хаотичнее и бессильнее она – входящие в нее единицы неохотно объединяют усилия и находятся в постоянных конфликтах. В природе достаточно пары аморальных индивидов (то есть не играющих по правилам взаимности и не учитывающих групповой интерес), чтобы вся группа быстро дошла до вымирания. В качестве примера можно взять наших ближайших сородичей шимпанзе. Порой они проявляют чудеса эмпатии и взаимопомощи, но у них есть и темная сторона: они не брезгают отбирать еду и воровать даже у собственных детенышей, им знакома месть, жестокость, война за власть, а время от времени они прибегают к убийству и поеданию себе подобных – к каннибализму.

Когда в обезьяньем сообществе заводятся те, кто бесконтрольно обращают эти темные инстинкты против собственных членов, всему сообществу приходит скорый конец. В первую очередь выживают, следовательно, группы с высокой внутренней солидарностью и честностью, в связи с чем до наших дней сохранились общества с такими религиями, которые ее проповедуют и стараются усилить; остальные уже давно сгинули.

Взаимность и правдивость есть фундамент социального взаимодействия, но подобная профанная точка зрения совсем не исчерпывает глубины предмета. Более высокий уровень постижения ее ценности именно для индивида, а не только для общества, был доступен великим мыслителям и пророкам, начиная от Заратустры, Будды, Лао-цзы, Сократа и Иисуса, хотя они никогда не формулировали этого ясно. Оно было доступно (часто в полуинтуитивной форме) практически всем монашеским и духовным движениям Индии, Китая, Ближнего Востока и Греции, где повсеместно существовал запрет на произнесение лжи.

Запрет этот не связывался с некоей греховностью, а был очень прагматическим, холодным расчетом, что особенно подчеркнуто проговаривалось в ранних йоге, буддизме, санкхья и иных индийских практиках. Подобно, к примеру, половым отношениям, ложь для этих людей не содержала в себе чего-то глубинно порочного, просто она подрывала силы и сбивала с курса, это было как плохим выбором питания для спортсмена. Если хочешь – пожалуйста, молния тебя не поразит, но в высшей лиге ты уже не сыграешь.

Как мы помним, наши творческие и созидательные инстинкты, все, что противостоит бессмысленному страданию и искажениям восприятия и жаждет вверх, не являются единственной частью личности. Мы суть арена битвы разнонаправленных сил, среди коих много таких, что заставляют человека без всякой нужды страдать, разлагаться, разрушать себя и окружающее, ходить кругами и действовать себе во вред. Все это – специфические мозговые модули, нейронные сети, которые в силу устройства нервной системы укрепляются при периодической активации и теряют силу при периодической деактивации.

Когда мы боимся проговаривать правду как внутри себя, так и другим, когда мы опасаемся признавать, кто мы есть и чего хотим, мы выбиваем почву из-под ног у соответствующих инстинктов. И с психологической, и с нейробиологической точки зрения акт осознания и затем уверенной, свободной артикуляции есть деятельность, трансформирующая нашу личность и наш мозг, и это прекрасно заметно на визуализациях фМРТ.

Отказываясь вытаскивать на свет то, во что мы действительно верим, мы начинаем все больше сомневаться в этом. Мы с меньшей охотой претворяем его в жизнь и лишаем энергии. Нас одолевают противоположные силы, захватывают идеологические вирусы из внешнего мира, и мы с легкостью увязаем в этой трясине. Существование человека, не следующего максимальной доступной ему ясности, не поддерживающего ее актами речи, оказывается подчинено внешнему центру детерминации поведения – противоречащим его природе установкам.

Во-вторых, ложь не просто эфемерное колебание воздуха, но поступок, активно меняющий обстоятельства жизни. Выпущенная на волю, она вынуждает соизмерять с ней свое поведение, фильтровать слова и реакции, чтобы избежать обличения. Ложь создает специфические ожидания у окружающих, влияя тем самым на наши действия, и жизнь начинает зависеть от длинной цепочки недосказанностей и искажений. Человек не только сажает себя на эту цепь, но и должен бдительно следить за исправностью каждого звена, ведь от этого теперь зависит то, чем он обладает и за что так держится. Ложь, таким образом, имеет свойство постепенно создавать специфическую структуру внутренней и внешней реальности, в которой мы оказываемся вынуждены играть по чуждым нашему существу правилам, то есть оказываемся несвободны.

Люди идут на компромиссы с сознаваемой ими правдой, соблазнившись материальным благополучием, статусом, властью или вниманием конкретного человека. Порой этого действительно удается достичь, однако краткосрочные выгоды оборачиваются долгосрочными потерями. Само стремлением к ним основано на ошибочном понимании устройства человеческой психики. Нам не приносит прочного счастья то, что противоречит прогрессивной и творческой части нашего «Я», сколь бы желанным оно ни казалось.