Между Ницше и Буддой: счастье, творчество и смысл жизни

Агрессия, однако, необходима не только для индивидуального выживания и развития; в той же мере, в которой и сотрудничество, она цементирует и структурирует социальные системы. Сообщества природного мира, от крыс до приматов, как и все когда-либо существовавшие культуры человечества, держатся на дозированном применении насилия и угрозе такового. Ничто более не позволяет поддерживать порядок и держать в узде всегда имеющихся девиантных особей ради всеобщих интересов.

При более внимательном взгляде мы повсюду обнаруживаем благие плоды сидящих во всяком живом существе наступательных инстинктов и их неразрывную связь с возможностью мирного течения жизни. Даже воспеваемые поэтами и услаждающие человеческий слух трели соловьев – как и других певчих птиц – являются чем-то наподобие яростных боевых кличей или матерных баллад. Это средство обозначения своей территории, заявление о готовности к борьбе и насилию и обещание таковых. Оно держит в стороне основную часть претендентов и обеспечивает выживание и отбор лучших особей, удерживающих самые выгодные владения.

Вопреки известному пацифистскому тезису, повторяемому Толстым, Ганди и Мартином Лютером Кингом, будто насилие порождает только насилие в бесконечном порочном круге, обратное представляется не менее верным. Нарушение меры, чрезмерно малая агрессивность столь же, как чрезмерно большая, приводит к схожему результату, а подчас даже быстрее: к умножению хаоса и распаду социума. Когда вы или общество, в котором вы живете, лишены здоровой агрессивности, это означает, что в ситуации давления вы склонны делать шаг назад. Это не только может вредить вашим коренным интересам. Нередко давление продолжается до тех пор, пока вы не упираетесь спиной в глухую стену и становится совсем нечем дышать.

Не зная границ собственных физических, интеллектуальных, юридических и иных возможностей, не готовые и не умеющие проявить жесткость вместо податливости, мы не демонстрируем высокую нравственность, а совершаем двоякое преступление. Во-первых, мы нарушаем свой долг перед самими собой и тем, кем мы могли бы стать, если бы не предавали своих подлинных интересов и не отказывались от них в угоду слабости. Укрепляя привычку к покорности, принимая все чаще и чаще то, что идет вразрез с подлинными потребностями нашего существа, мы выхолащиваем свой потенциал. Все эти вынужденные шаги назад суммируются изо дня в день и из года в год. В конечном счете они приводят нас в точку, катастрофически отдаленную от места, где мы действительно хотели бы быть.

Во-вторых, мы нарушаем собственный долг перед окружающими и обществом в целом. Мы лишаем их того положительного вклада, который мы бы сделали, если были бы теми, кем могли. Кто знает, как мог бы выглядеть этот мир, если люди бы не предавали себя и своих высших возможностей, какие проблемы мы могли бы решить, насколько лучше он мог бы стать? Однако и это еще не все – своим малодушием, неумением дать отпор и проявить настойчивость мы потворствуем чужому хищничеству – культивируем преступников, хамов, тиранов и диктаторов, которые процветают на почве чужой бесхребетности.

Доведенный до крайности общественный и индивидуальный пацифизм, попытки сделать из человека ручного зверька, как и противоположные устремления превратить людей в эгоистичных и бессердечных монстров, представляют собой опасные идеологии. Суть же идеологии, то есть навязываемого ложного сознания, состоит в том, что она рассказывает лишь часть правды, при этом полностью замещая собой оставшуюся половину, замазывая ее толстым слоем лжи. За счет этого упрощения, снятия неопределенности и сложности окружающего мира, достигается психологический комфорт, поэтому идеологии так эффективны. Покупается сей комфорт, однако, дорогой ценой – ценой духовной и нравственной деградации и усилением фанатизма, к которому идеологическое мышление всегда склонно.

В современном западном мире мы наблюдаем взрывной рост микроидеологий, от культа политкорректности, феминизма и феминизации мужчин до гендерного плюрализма. Хотя они содержат в себе прогрессивные тенденции, их объединяет лейтмотив отрицания границ, неприятие дискриминации, неравенства и агрессивности даже в их самых необходимых и естественных дозах.

Человеческое бессознательное, однако, подчас куда мудрее порождаемых умом чудищ. Оно непременно формулирует запрос на недостающую противоположность, но нередко в нездоровых и симулятивных формах. Этим объясняется, к примеру, феноменальная популярность в феминизированных политкорректных обществах «50 оттенков серого», как и других историй о мужском сексуальном доминировании. Несмотря на подчеркнутое рациональное отрицание некоторых видов взаимоотношений (а может быть, как раз в силу этого отрицания), коллективное бессознательное пытается выровнять перекошенный баланс, реализовать имеющиеся в нем потребности хотя бы художественными средствами.