Между ночью и днем

Она это якобы угадала по моим глазам. На самом деле она обыкновенная скромная девушка, которая мечтает лишь об одном: встретить солидного, порядочного, отзывчивого, но обязательно умного мужчину и выйти за него замуж. К сожалению, судьба у нее сложилась так, что большей частью ей приходилось иметь дело с разным отребьем, вроде Четвертушки, у которого на уме только разврат и всякие гадости. Правда, иногда папочка приводил в дом женихов совсем иного сорта, даже двух писателей и одного члена правительства, но когда Валерия знакомилась с ними поближе, оказывалось, что это точно такие же бандиты, только скрытые, замаскированные, что было еще противнее. От них от всех за сто метров воняло парашей. Ей давно хотелось отведать чего-нибудь свеженького, натурального, чтобы было, как в старом кино, и вот, когда она увидела меня впервые, то сразу поняла, что мечта о замужестве близка к воплощению.

— Об этой потаскухе своей забудь, — сказала она, помрачнев. — Вычеркни из памяти. Она недостойна тебя. Тем более ее тоже скоро замочат.

— Ты говоришь о Кате?

— Да, об этой твое шлюхе развратной, общей с Четвертушкой.

— А где она?

— Как где? — лукаво подмигнула. — Здесь же, в подвале. Где еще ей быть. Хочешь повидаться?

— Хочу.

— Хорошо, устрою тебе. Но в последний раз, договорились? Попрощаешься с ней. Вечерком, не сейчас. Сейчас тут полно народу.

Никакой самый опытный психиатр, уверен, не сумел бы определить, нормальная она или нет. Что-то было в со злодейских повадках наивное, простодушное, беспорочное, но мне от этого было еще горше.

ГЛАВА 9

Наконец я увидел Могола. Меня привели в кабинет, где за большим письменным столом сидел тучный человек лет пятидесяти-шестидесяти со смоляной, коротко постриженной шевелюрой и с голубыми круглыми глазами, чуть навыкате, как у рыбы. Он молча разглядывал меня, переминающегося в трусах с ноги на ногу на ковре, а потом коротким мановением руки отпустил охранника.

— Садись, Саша, поговорим, да? — сказал Могол тем же точно голосом, что и по телефону, эмоционально безучастным. Я сел, куда он указал — на высокий стул с обитой черной кожей спинкой. Все это: и сам кабинет, меблированный в лучших традициях советского официоза, совершенно безликий, и поведение (сдержанное) хозяина — поразительно напоминало сцену из лучших времен — вызов проштрафившегося работника на выволочку к начальству.

— Кури, если хочешь. Вон пепельница.

Перед ним на зеленоватой под мрамор столешнице, рядом с телефоном лежала початая пачка «Кэмела», и он толкнул ее ко мне вместе с зажигалкой.

— Спасибо, — сказал я и с удовольствием закурил. К этому моменту я уже вспомнил, почему этот человек показался мне знакомым: несколько раз он мелькал на телеэкране — сытое, умное лицо, выпуклый лоб, сильный подбородок, характерное грушевидное очертание черепа. Не помню только, в каком качестве он появлялся — спонсором, экономическим советником, банкиром или правозащитником. Все эти ипостаси для замордованного российского обывателя давно слились в один портрет. Новые люди — вечно замышляющие какие-то козни, непонятные, пугающие, точно пришельцы, спустившиеся с небес. Оскопленный, обнищавший, спившийся, проворовавшийся русский народец уже на своей шкуре осознал, что спасения от пришельцев нет, все равно доконают, не так, так этак, но в полусонном мучительном томлении каждый вечер многомиллионной тушей усаживался у грезящего ящика и очарованно внимал бредовым речам. Загадка, которую разгадают, вероятно, лишь далекие потомки.

— Ну что ж, Саша, как ты понимаешь, все теперь зависит от тебя.

— Вы про что, Шота Иванович?

— Откуда знаешь, как меня зовут? Мы ведь не знакомились.

— По телевизору видел. Только не помню, в какой передаче.

Могол тоже закурил и откинулся на спинку вращающегося кресла. Круглые глаза улыбались.

— Да, брат, приходится иногда выступать публично, надо просвещать людишек. Не вечно им жить в темноте. Ты, наверное, вообразил, что я монстр какой-нибудь, уголовник с пушкой. Уверяю, это не так. И к той истории, которая с тобой приключилась, я не имею никакого отношения. Веришь мне?

— Конечно, верю!

— Ну-ну, не переигрывай… Я ведь не со всяким своим обидчиком так доверительно беседую. Оцени. Почему, спросишь? Да все очень просто. Навел о тебе справки, парень ты хороший, честный, талантливый. Более того скажу. Нам такие люди, как ты, позарез нужны. Надо же кому-то государство заново обустраивать. С накипью этой — урками всякими, мафиози, бандюгами — мы скоро покончим. Выжжем эту мразь каленым железом. Много они напакостили, но их время кончилось. Заодно прижмем всех этих вонючих политиканов, грошовых говорунов, которым кто заплатит, тот и батька. Спускают Родину с лотка, да все по дешевке, — вот что горько до слез. Понимаешь, о чем говорю?

— Понимаю, — сказал я.