Между «привет» и «прощай»

– Платье, – повторил он, и в голове мелькнула мысль, не решит ли он отложить ужин из-за той самой «физической активности», о которой я лишь недавно думала. Но Эшер лишь встряхнул головой и отвернулся. – Я заказал столик на семь.

– У нас есть полчаса, а ехать добрых сорок минут, – с улыбкой проговорила я, взяв себя в руки. – Я-то думала, скоростная автострада находится в Германии.

Он не улыбнулся, лишь придержал для меня дверь, и снова, как и прежде, я почти оказалась в кольце его рук. Однако, проходя мимо Эшера, я ощутила дрожь в его теле, услышала тихий вдох, когда он втянул носом аромат моих духов. Я почти ждала, что, отбросив сдержанность, парень сожмет меня в объятиях, стянет это подобие платья и сделает своей прямо на полу гостиной. Или возле стены. А может, на кухонном столе.

Я была неприхотлива.

Но, похоже, я переоценивала свою сексуальную привлекательность, либо же этот мужчина отлично умел держать себя в руках. Я прошла мимо, он не попытался прикоснуться ко мне. Молча мы забрались в джип и поехали по дороге на север.

Эшер весьма умело вел автомобиль по извилистому лесному шоссе, а я, не в силах сдержаться, то и дело поглядывала на парня. Мой пожарный тоже принарядился, в легкой черной ветровке поверх белой футболки и темных брюках он выглядел сногсшибательно. На вид вполне обычная, его одежда отнюдь не была дешевой. Он не носил джинсы – на Гавайях в них пришлось бы тяжело. Однако все его вещи отличались высоким качеством и наверняка были сшиты из экологически чистых материалов.

Впрочем, одежда Эшера привлекала меня в ином плане – мне до ужаса хотелось стянуть ее.

«Боже, какой великолепный самец! И почему я до сих пор не видела его голым?»

Конечно же, все из-за моих правил. Эшер уважал мои дурацкие границы, которые мне самой постоянно хотелось нарушить.

Он привез меня в шикарный итальянский ресторан – кусочек города посреди тропического леса. Без сомнения, Эшер выбрал его ради меня. Однако я просто лишний раз вспомнила, что мне осталось четыре дня, три из которых он будет работать.

Мы устроились за столиком на двоих возле окна, откуда открывался прекрасный вид на океан, озаренный фиолетово-оранжевыми лучами закатного солнца.

– Не нравится? – спросил парень, изучая мой хмурый взгляд.

– Очень нравится. Здесь чудесно. – Не хотелось даже думать об отъезде, поэтому, пока мы изучали меню, я предпочла сменить тему. – Вообще-то я вспомнила наш разговор насчет «Титаника».

Он только раздраженно закатил глаза. Мне нравилось это выражение лица.

«Даже слишком. Я просто без ума от него».

– И? – подсказал он.

– Почему ты вообще выбрал профессию, посвященную спасению жизней? У тебя всегда была героическая жилка или она возникла вместе с работой?

– Героическая… – нахмурился он.

– Не спорь со мной, пожарный. Сама эта работа подразумевает героизм. – Я опустила локти на стол. – Ну так что?

– Не знаю. – Эшер пожал плечами. – В детстве мне много приходилось заботиться о брате. Родители…

– Отсутствуют, – мягко закончила я, вспомнив другой наш разговор.

– Что-то вроде того, – подтвердил он. – Когда я уехал из Нью-Йорка на Кауаи, то не знал, чем хочу заниматься. В моем сознании Гавайи всегда казались местом отдыха. Но я-то приехал не отдыхать и должен был найти себе занятие.

– Нечто стоящее?

Он кивнул.

– Я всегда отлично ладил с цифрами, и этот навык помог мне заработать деньжат на Уолл-стрит. Потом я свалил оттуда к чертовой матери. Но до пенсии было еще далеко. Не мог же я целыми днями просиживать штаны и играть в гольф всю оставшуюся жизнь. Да если бы и мог – этого было мало. – Эшер снова пожал плечами. – Работа в «неотложке» показалась подходящей.

– Нечто вроде призвания?

– Думаю, да.

Я отлично умела читать людей, особенно Эшера, и понимала, что в его истории скрывалось еще очень многое, но пока он не готов об этом рассказывать. Или просто не хотел откровенничать со мной.

– А ты? – спросил вдруг Эшер, когда официант принял у нас заказ. – Что привлекло тебя в рекламе?

– Почему я решила помогать вращаться капиталистической машине? – с улыбкой спросила я.

Он нахмурился еще сильнее.

– Я не должен был так говорить. Просто для меня реклама – часть жизни, которая осталась в прошлом, и я больше никогда не хочу к ней возвращаться. Большие города, культ потребительства… и все такое.

– Как раз все, что я люблю. В этом смысле мы очень разные. – Я невесело усмехнулась, в груди поселилось неприятное чувство. Я подняла взгляд на Эшера. – Ты и правда никогда не хочешь жить в более… захватывающем месте?

Он медленно покачал головой.

– Я уже там жил. И это не пошло мне на пользу.

Я кивнула. В желудке словно образовался свинцовый шар, вызывающий тошноту.

«Что ж, так тому и быть. Он здесь, я там, и конец истории».

– И все же, – продолжил он через минуту. – Почему именно реклама?