Между Призраком и Зверем

— В тот самый миг, когда Кериас очутился в часовне, первое, что он сделал, как ни странно это прозвучит, попытался вытащить девушку, служившую приманкой. То есть его основным стремлением было уберечь от беды тебя, а уж потом расправиться с Призраком. Будь его главной целью желание схватить неуловимого убийцу, защитить брата и себя, он бы действовал иначе. И проблема в том, дочка, что, с точки зрения нашего нового императора, ты его предала.

— Но я не смогла ослушаться приказа, моя воля не справилась с велением граней.

— Дочь, не плачь. Ответь: он знает, что грани тебе приказали?

— Нет. — Я всхлипнула, снова чувствуя, как наполняются слезами глаза и возвращается нервная дрожь. — Никто не знает, кроме тебя. Даже Вернон не мог услышать этот приказ, он погиб раньше.

Папа обреченно вздохнул и добавил:

— Просто хорошо подумай, прежде чем примешь решение.

Попасть во дворец, чтобы поговорить с императором? Неплохая идея, совсем неплохая, если судить с точки зрения ее бредовости и невыполнимости. Что тут говорить, если проще ограбить хранилище имперского банка!

Отец просил хорошенько взвесить пришедшее на ум решение, перед тем как приступить к действиям. И в течение последующей недели я добросовестно проводила разведку нынешнего положения дел. Результат не радовал — во дворец оказалось невозможно попасть. Ни просителей, ни посланников княжеств, ни торговцев — никого не впускали за массивные ворота императорской резиденции. Даже подъемный мост не опускался с тех пор, как Кериас с процессией магов проехали по нему в день возвращения наследника.

Все это донельзя нервировало жителей столицы, а о том, что творилось в деревнях и малых городах, я даже затруднялась сказать. Император вернулся, чтобы исчезнуть из поля зрения. Поговаривали, будто это маги устроили иллюзорное шоу и брат Ириадена вовсе не выжил, а погиб, как и его кузен. Утверждали, будто только в одном случае запертые в городе магов волшебники могли выйти наружу — если не осталось живых наследников крови хранителей врат. Ходили даже разговоры о штурме дворца, чтобы маги не успели напасть первыми на ни в чем не повинных жителей. Волнения, немного поутихшие с момента триумфального въезда свиты с черноволосым всадником во главе, вновь набирали силу. Я начинала всерьез опасаться, что Кериас действительно был фальшивкой, а не живым человеком. Но отчего тогда маги бездействовали, зачем проникли во дворец, а теперь молча и безвылазно сидели внутри? Что-то искали?

Ответ на вопросы был получен на девятый день, когда всеобщая нервозность достигла апогея. Мы увидели императора.

Я выбралась в город, чтобы как обычно направиться ко дворцу и потолкаться возле ворот, наблюдая за ситуацией и слушая разговоры, но смогла уйти не дальше придворцовой площади, как среди людей вдруг началось грандиозное волнение. Все засуетились, а потом стали стремительно формировать некое подобие живого коридора. Над нашими головами прогремела торжественная музыка. Распахнулись двери главного храма, располагавшегося напротив дворца. Порыв ветра всколыхнул яркие стяги над каменным крыльцом, а я только сейчас сообразила, что подобные знамена символизировали принятие власти.

Выходит, не предавая огласке время коронации, наш новый император, следуя традициям, провел в одиночестве ночь у алтаря, а едва первые лучи солнца проникли в храм, сам первосвященник вышел к нему и осенил своим благословением, а после возложил на голову Кериаса венец.

Ступени храма покрывала алая ковровая дорожка, которая разворачивалась и разворачивалась на глазах изумленных зрителей, удлиняясь совершенно непостижимым образом, пока не достигла опущенного подъемного моста. При новом торжественном рокоте медных труб на крыльцо вышел первосвященник, развел в стороны ладони, словно стремился объять необъятную площадь и весь народ на ней, и в тишине, наступившей после торжественного вступления, громогласно прокричал:

— Да здравствует император!

Низко поклонившись, он отступил в сторону и замер, а из распахнутых дверей вышел высокий мужчина в богатой белоснежной мантии, отороченной мехом и усеянной драгоценным жемчугом. На его черных волосах с белоснежной прядью в лучах взошедшего солнца сверкал золотой императорский венец. Мужчина приветственно вскинул вверх руки, и толпа восторженно выдохнула, повинуясь пронзительности этого редчайшего зрелища.

— Да здравствует император! — проскандировали люди вокруг меня и закричали от радости, выкрикивая пожелания здоровья и процветания новому правителю империи, а к Кериасу уже подвели вороного коня с роскошной, увитой жемчужными лентами гривой.

Император устроился в богато расшитом золотом седле, и когда он проезжал мимо, люди склонялись в поклонах, а взгляд владыки скользил над толпой. На губах застыла легкая, отстраненно-величественная улыбка, и конь важно вышагивал по алой дорожке до самых ворот.