Между Призраком и Зверем

Яркий, ослепительно-белый свет ударил мощной волной, расходясь в разные стороны, разрушая радужную преграду стен. Вокруг слышался ужасающий грохот, звон и, кажется, даже человеческие крики. Меня снесло с алтаря и бросило на пол. Наверное, это и уберегло от основного удара силовой волны и помогло остаться в сознании. Сил достало даже на то, чтобы встать на корточки и заглянуть за алтарь.

На окровавленных ступенях лежал Кериас, его голова была запрокинута, руки раскинуты в стороны, а светлое сияние вокруг постепенно угасало, расходясь колеблющими пространство волнами.

Стража не было, не оказалось даже тела, как если бы он окончательно затерялся и растворился в сверкающем радужном мареве. Радужный кинжал тоже исчез, канул без следа.

Боль, резкая, неожиданная, из-за которой задохнулась, схватившись за грудь, затопила сердце, слезы побежали по лицу, прокладывая извилистые дорожки до самого подбородка. Я четко осознала одно — больше никогда не увижу Вернона.

Затуманенный слезами взгляд остановился на дознавателе. Я смогла доползти до него, прижалась головой к груди, слушая сердце. Оно билось, точно билось, и я отерла слезы, отогнала прочь все мысли, сосредоточившись на одной — как помочь Кериасу и привести его в чувство. Из-за темного пролома пока не раздавалось даже звука, возможно, силовая волна откинула помощников на несколько метров от храма.

Склонившись ниже, попыталась приподнять голову дознавателя, когда кристалл на груди внезапно заледенел. Волна холода прошла по телу, эмоции отступили, сердце, еще секунду назад нывшее столь пронзительно, успокоилось и теперь билось ровно. И облик дознавателя перед моими глазами приобрел совсем иные очертания.

Он не имел права вмешиваться в древний ритуал и самовольно разрывать чужое соглашение. Он появился наперекор всему. Его появление нарушило равновесие, не дало закончить обряд и даровать спасение Вернону, вместо этого Кериас убил стража. Не запечатав входа в грани, не соблюдя ни единого правила, разрушил все и вызвал хаос.

«Покарай», — сложилось в голове.

— Да, — произнесла с небольшой заминкой, лишь на минуту задержавшись с ответом.

В ту минуту я пыталась оказать сопротивление и успела осознать, что подчинюсь. Вдруг со всей ясностью ощутила себя на месте Вернона, который так сильно не хотел, чтобы я узнала о его прошлом, который не желал переносить меня в храм, а потом собственными руками уложил на алтарь и дал в руки кинжал. Я, как и он, не могла противостоять сильнейшей энергии, слишком идеальной для человеческой души, слишком чистой и оттого непоколебимой, не знающей жалости. Как и говорили древние — человеку не под силу совладать с гранями.

— Да, — повторила громче и решительней, — он посмел вмешаться и убил стража, он тоже заслужил смерть.

Радужный нож исчез, и оружия под рукой я не имела, но зато хорошо помнила о другом моменте — защите дающего. Она хранила меня и не позволяла никому причинить вред. Она же оставляла черноволосого мужчину совершенно беззащитным перед той, кого он пытался уберечь.

Склонившись совсем низко, снова приподняла голову дознавателя и прильнула к его губам. Медленно, неспешно, теплом легкого покалывания растекалась по моему телу чужая энергия. Наполняя, туманя голову, но оставляя незатронутым кусок холода в моей груди. Теплые волны приносили удовольствие, но отступали, стоило им коснуться незримого ледяного барьера вокруг мерно стучащего сердца. А последний радужный камень лишь немного холодил кожу в квадратном вырезе потрепанного платья.

«Покарай».

«Я покараю».

Глоток за глотком, и тело уже горит от переизбытка сил, но немного осталось. Он потратил энергию на оборот, он тратил резерв на магическую атаку, он встретил последний удар, оказавшись в непосредственной близости от погибшего стража, и пусть жизнь еще пульсировала в этом теле, но уже уходила, крупица за крупицей перетекая в меня.

И когда я была близка к цели и оставалось совсем немного, когда грудь под моими ладонями вздрогнула в предпоследнем вдохе, ледяной щит вокруг сердца не выдержал. Согретый чужим теплом, он пошел жуткими трещинами и осыпался. Незримые осколки впивались в мои внутренности, жаля их жестокой болью. И тогда я поняла, что творю.

Отшатнулась так резко, что ударилась затылком о каменный алтарь, голова пошла кругом, в глазах потемнело, и тело сползло на ступеньки, но переполнявшая его сила позволила быстро прийти в себя. Я вскинула голову, пытаясь рассмотреть лицо Кериаса.

Облик его подернулся легкой дымкой, засветился, задрожал, смазался, почудилось, что у меня галлюцинации. Мотнула головой, тут же отозвавшейся мучительной ломотой, но, стиснув зубы, пригляделась и застыла, столкнувшись нос к носу с оскаленной мордой свирепого барса. Белоснежная шерсть с темными пятнами на загривке страшного хищника встала дыбом, а острые клыки готовы были вот-вот вцепиться в мое горло. Одна лапа безумно большого кота была размером с мою голову.