Между ушами. Феномены мышления, интуиции и памяти

Уникальность положения лоцмана объяснялась тем, что Миссисипи – река на редкость капризная и своенравная. Петляя по великой американской равнине, она бесконечно меняет свое русло, прорезая узкие перешейки и образуя новые протоки. Эти ужимки и прыжки сплошь и рядом приводят к тому, что многие приречные города оказываются отброшенными далеко вглубь, а перед ними вырастают песчаные дюны и леса. Если судовождение на реках с твердым каменистым дном, русло которых меняется очень медленно, не представляет большой хитрости, то Миссисипи – совсем иной коленкор. Ее наносные берега, обваливаясь, вечно меняют свой облик, подводные коряги постоянно переползают с места на место, песчаные отмели все время изменяют очертания, а фарватеры виляют, как в дурном сне. Вдобавок на протяжении трех-четырех тысяч миль этой коварной реки нет ни единого бакена или маяка (понятно, что в наши дни ситуация изменилась, но действие твеновского романа разворачивается еще до войны Севера с Югом).

Итак, ослепленный блеском профессии речника, юный Марк Твен нанимается на пароход в лоцманские ученики. Это был весьма легкомысленный поступок, поскольку молодой человек не имел ровным счетом никакого представления о том, что ему предстоит. «Я взялся за пустяковую задачу изучения великой реки Миссисипи на участке длиной в тысяча двести – тысяча триста миль с доверчивой легкостью, свойственной моему возрасту», – пишет он. Его наставник, лоцман мистер Биксби, огорошил ученика в первый же день. Оказалось, что реку нужно в буквальном смысле слова вызубрить наизусть: затвердить, как «Отче наш», необозримый список мысов, мелей, островов, проток, излучин, перекатов, городов и пристаней, причем выдолбить все это так, чтобы суметь с закрытыми глазами провести пароход через опасный участок. Дело хотя и со скрипом, но все же понемногу подвигалось, и спустя какое-то время наш герой мог уже без запинки отбарабанить длиннейший перечень этих названий. Ему даже стало казаться, что он, пожалуй, сумеет с грехом пополам провести судно от Сент-Луиса до Нового Орлеана, если не перепутает один мыс с другим. Расплата наступила быстро.

«Однажды он (мистер Биксби. – Л.Ш.) внезапно обратился ко мне с ядовитым вопросом:

– Какие очертания имеет Ореховая излучина?

Он с таким же успехом мог спросить у меня мнение моей бабушки о протоплазме. Я подумал и почтительно сказал, что вообще не знаю, имеет ли Ореховая излучина какие-то особенные очертания». Разумеется, ученик был немедленно разруган в пух и прах, а затем ему язвительно сообщили, что он должен безупречно знать очертания всей реки, потому что только тогда можно уверенно править темной ночью. Но ночь ночи рознь. В ясную звездную ночь тени настолько черные, что если не знаешь береговых очертаний безукоризненно, будешь шарахаться от каждой кучки деревьев, принимая ее за мыс. Напротив, в безлунную темную ночь берега кажутся прямыми и туманными линиями, но ты смело ведешь судно вперед (истинный рисунок береговой линии у тебя в голове), и непроницаемая туманная стена расступается и пропускает тебя. А вот когда над рекой висит мокрый серый туман, берег не имеет вообще никаких

очертаний… и так далее и тому подобное. Когда ошарашенный ученик спросил, неужели он должен учить эту бесконечную реку со всеми ее бесчисленными изменениями, мистер Биксби ответил, что это ни к чему. Достаточно запомнить настоящие очертания и вести судно, сообразуясь с картинкой в голове и не обращая внимания на то, что у тебя перед глазами.

«– Ладно, я попробую; но, по крайней мере, когда я их выучу, смогу я положиться на них или нет? Останутся ли они всегда такими, без всяких фокусов?

Прежде чем мистер Биксби смог ответить, мистер У. пришел сменить его и сказал:

– Биксби, ты будь повнимательней у Президентова острова и вообще выше района «Старой наседки с цыплятами». Берега размываются совершенно. Не узнать уже реки выше мыса на Сороковой миле! Сейчас там можно провести судно между берегом и старой корягой.

Тем самым я получил ответ на свой вопрос: бесконечные берега все время меняли свои очертания. Я снова повержен был во прах. Две вещи стали мне абсолютно ясны; во-первых, что, для того чтобы стать лоцманом, надо усвоить больше, чем дано любому человеку; и во-вторых, что все усвоенное надо переучивать по-новому каждые двадцать четыре часа».

Марк Твен приводит впечатляющий пример, чтобы читатель хотя бы отдаленно мог представить себе тот непомерный объем информации, который лоцман должен держать в голове. Вообразите себе, говорит он, самую длинную улицу в Нью-Йорке. Исходите ее вдоль и поперек, терпеливо запоминая все мельчайшие детали – каждый дом, фонарный столб, дверь, окно, вывеску; выучите наизусть вид и очертания всех поворотов и перекрестков. И вот когда непроглядной ночью вас поставят наугад посреди этой улицы, а вы сразу же сообразите, где находитесь, и сумеете с исчерпывающей полнотой описать это место, тогда в первом приближении вы сможете представить, что должен знать лоцман, чтобы без аварий вести пароход по Миссисипи.