Междукняжеские отношения на Руси. Х – первая четверть XII в.

Об обстоятельствах вокняжения Мстислава в Чернигове ничего не известно, но, так как северянам пришлось пополнить ряды его воинов, предполагается, что Мстислав сумел договориться с местным населением²⁶⁹. Ярослав обратился за помощью к скандинавским наемникам и призвал очередную партию варягов во главе с норвежским ярлом Якуном, которая была разбита дружиной Мстислава при Листвене, после чего князь бежал в Новгород. Возможно, Ярослав, несмотря на лояльное отношение «кыян», опасался быть блокированным в городе войсками Мстислава и предпочел до заключения мирного договора удалиться на более безопасное расстояние, оставив в столице своих дружинников. Но Мстислав и на этот раз не воспользовался ситуацией, а вернулся в Чернигов, словно утратив интерес к киевскому столу. В этом контексте вставка сообщения о посольстве Мстислава к Ярославу с предложением возвратиться в Киев стала удачной находкой кого-то из редакторов текста²⁷⁰

, позволившей выполнить сразу несколько функций: 1) наметить «сюжетную линию», ведущую к развязке конфликта и выходу из сложившегося после Лиственской битвы политического вакуума, при котором «седяше Мьстиславъ Чернигове, а Ярославъ Новегороде, и беяху Кыевемужи Ярославли»; 2) добавить положительный штрих к «характеристике» Мстислава, помещенной под 1036 г.; 3) обосновать тезис о легитимности права «старейшего» и продемонстрировать приоритет Киева как «матери городов русских». Все это осложнило первоначальный сюжет и привело к формированию ситуации, в которой победитель предлагает побежденному вернуться в столицу, а побежденный (если верить летописной хронологии) раздумывает над этим предложением в течение двух лет, несмотря на то что столица контролируется его собственными «мужами», и, наконец, появляется на мирных переговорах в сопровождении «воев многих». Уже А.А. Шахматов отмечал, что «предложение Мстислава не вяжется ни с предыдущими, ни с последующими событиями, изложенными в Древнейшем своде»²⁷¹. Логично предположить, что озвученное Мстиславом условие перемирия («„сяди в своемь Кыеве, ты еси старейшей братъ

(курсив наш. – Д. Б.), а мне буди си сторона"»), выработано во время переговоров, а уже затем соотнесено с «дипломатической миссией», якобы направленной в Новгород после Листвена. По свидетельству ПВЛ, встреча братьев состоялась в Городце²⁷²

. По всей видимости, на этой встрече стороны были вынуждены признать сложившееся положение вещей: Мстислав сохранил стол в Чернигове, а Ярослав, отказавшись от контроля над Левобережьем Днепра, получил возможность без опасений вернуться в Киев. В позднейшей летописной конструкции, сформированной за счет упомянутых выше дополнений, этот сюжет подается как компромисс иного рода: Ярослав соглашается с «мирными предложениями», сделанными Мстиславом, а Мстислав, в свою очередь, признает право «старейшего брата» на Киев, князем которого он, вопреки этому же «праву старейшинства», пытался стать некоторое время назад.

Политический режим, установленный в результате Городецкого соглашения, известен в историографии как «дуумвират», но исследователи, использующие этот термин, вкладывают в его содержание разное значение. Как считает П.П. Толочко, под «дуумвиратом» следует подразумевать «первые признаки коллективной формы правления»²⁷³. А.П. Толочко полагает, что отношения Ярослава и Мстислава по-прежнему ограничивались «рамками системы старейшинства и коллективного сюзеренитета» и понятием «братской семьи», в которой власть «старейшего» менее выражена, чем в «отцовской»²⁷⁴

. По Н.Ф. Котляру, «в этом дуумвирате, даже если судить по исключительно благоприятному к Ярославу тону летописца, братья были равны»²⁷⁵, однако исследователь не привел конкретных аргументов в пользу этого мнения. М.Б. Свердлов, считая, что в 1026–1036 гг. русское государство имело политическое единство при старейшинстве Ярослава и сохранении Киева в качестве стольного города, тем не менее отмечает тенденцию к обособлению территорий, управляемых Мстиславом²⁷⁶.