Межесвет (СИ)

— Мне не дает покоя одна мысль, — медленно произнес ульцескор, скользя взглядом по ее узкому, вытянутому лицу: миндалевидным глазам цвета стали, тонкому носу, высоким скулам и бледным, чуть впалым щекам, на которых никогда не расцветет румянец, красиво очерченному, но излишне яркому и маленькому рту. У ведьмы были красноватые белки, что, скорее всего, являлось результатом хронического недосыпания, но могло быть и признаком какой-нибудь болезни. Все это в сочетании с острым подбородком придавало ей определенное сходство с круксой, женщиной-насекомым. Не зря Лайю-Элейну нарекли Черной Вдовой, подумал Ланн. — Зачем я тебе нужен? Ты могла бы сама узурпировать власть.

Лайя-Элейна вскинула брови в жесте непритворного изумления.

— Ведьма на троне?

— Почему нет? — передернул плечами Ланн. — Ты же говорила, что обладаешь умом и всеми теми прочими достоинствами, которых я, судя по всему, лишен.

Она не уловила иронии в его словах — или решила ее проигнорировать.

— Это так и есть, но… — Черная Вдова вздохнула. — Меня тоже могут отравить. Заколоть ножом в спину. Декапитировать. Кроме того, иногда наступает момент, когда ведьме необходимо отрегулировать потоки силы в своем теле. Это может продолжаться вплоть до месяца, и в это время с нами невозможно взаимодействовать. Мы полностью погружаемся в себя. Да и взгляни на меня, Ланн. — Лайя-Элейна встала, повертелась перед мужчиной, словно демонстрируя новое платье или прическу. — Я не гожусь на роль королевы. Я некрасива.

— И что с того? Какое это имеет значение?

— Для меня — имеет, — горячо возразила она, снова опустившись в кресло. — Пусть Ан'Фаскар представляет кто-то другой. Я предпочту остаться в тени.

Он изучающе смотрел на нее.

— Ты хочешь стать моей тенью?

— Нет. Меня интересуют исключительно ведьмы и наше будущее. Я не собираюсь вмешиваться в прочие дела королевства. — На его лице отразилось недоверие. Помедлив, Лайя-Элейна спросила: — Ты согласен, что нам следует избавиться от экзалторов?

— Мне жаль тебя разочаровывать, но в этом вопросе я поддерживаю позицию Совета. Вы пытаетесь создать высшую касту, над которой не тяготеют человеческие законы. Да что я говорю? Вы уже ее создали. Многие из вас совершили убийство, но никто не понес соответствующего наказания.

Ведьма ядовито усмехнулась. Вот она, эссенция мужской гордости, непоколебимая уверенность в том, что самка не должна стоять выше самца.

— Ты не понимаешь. Мы — жертвы той силы, что курсирует по нашим венам. В момент становления ведьмой мы не можем себя контролировать. Нами овладевает хаос.

— А можно остановить ярость? — парировал Ланн. — Разве людей судят только за преступления, совершенные в трезвом уме?

— Это сторона морали, — возразила она, — но не здравого смысла. Если сжигать каждую ведьму за один-единственный проступок, то Гильдия перестанет существовать.

— Верно. А знаешь почему? Вместе с ведьмами исчезнут и чудовища.

Лайя-Элейна ответила не сразу.

— Так вот какого мира ты желаешь?

Ланн хотел утвердительно кивнуть, когда вспомнил о Летиции. Нельзя сказать, что по ее вине не гибли люди — или ликантропы, если быть точным, — но она не принимала в этом непосредственного участия. Госпожа ди Рейз была ведьмой, которая не умеет колдовать, и ульцескор предпочел бы, чтобы она оставалась такой всегда.

— Шайна убила женщину, будучи ребенком. Ты хочешь ее судить?

— А ты? — глянул на ведьму Ланн. — Ты тоже была ребенком?

Лайя-Элейна широко улыбнулась. Потом, опомнившись, прикрыла ладонью рот, но было уже поздно. Эта самодовольная улыбка рассказала ему о многом: что количество смертей на счету Черной Вдовы было весьма значительным — и каждый раз она находила в этом удовольствие.

— Этот спор может продолжаться бесконечно, — попыталась загладить оплошность ведьма. — У меня не было иного выхода, как принести смерть. А у тебя, Ланн? Ты был разбойником. Или теперь ты решил удариться в праведность? — Он промолчал. — Мы будем убивать еще. Ради тебя и меня. Ради, — Лайя сделала многозначительную паузу, — Летиции ди Рейз. Она тоже ведьма, разве нет? И пусть нас осудит небо.

Черная Вдова поднялась, давая понять, что аудиенция закончена. Ланн последовал ее примеру и молча прошествовал к выходу. Она распахнула перед ним дверь, как гостеприимная хозяйка.

— Сколько тебе нужно времени на сборы?

— Нисколько, — бросил он, задержавшись на пороге.

Лайя посмотрела в окно. Было около трех-четырех часов пополудни, но тучи настолько сгустились за время их разговора, что в комнате воцарился полумрак.

— Тогда оно нужно мне, — улыбнулась она. — Я позову за тобой.