Межгосударство. Том 2

Шум импровизированной базарной под окнами арестного иногда достигал ушей Одина, недовольно ковырял указующим в пустой глазнице. Народ обыкновенно тем, торгуется до коррозии на сердцах, выбирает товар с мастерством душепродавцев, встречает оклеветанных знакомцев, ругается на латыни как на арго-ж и смеётся над всеми, пытается объяснить его в диссертации. Нищие испрошают милости как совета, цыгане алхимического золота, суля сердечную встречу и сто мук, кто-то верещит в духе сугубого верещания, изловив в собственном ловкача-пионера воздухоплаванья в форточки, противится как застигнутый врасплох рекрут и, склонив непокорные вихры, могущие пойти на оплётку колючей проволоки, силится обрести хотя бы свободу от предков-обезьян. В один день чрез описанное коммерческое проходил мужик, этакий, только, только вступивший в сей жизненный, несколько назад под стягом молодых. Усы расчёсаны пальцами, щёки гладкие, полозья ледянок, на шее в духе идолопоклонных вериг вязанка подков. В ассортименте подвиды. Передние – круглые, задние – овальные, зимние, с винтовыми шипами, для скаковых и для упряжных, с утончёнными ветвями – для крутого копыта, для копыт плоских, полных, узких и сжатых, украшением коллекции две лечебные, препятствующие распространению трещин. Базарный люд-коренная народность взирал на сумасхода с трепетным интересом, как на национальное достояние, останавливал под локоть и за рубаху под ремнём, спрашивал в выражениях беспутных, но по-крестьянски умилительных, что за дьявольская новинка, торговать подковы точно бублики. Продавец-абориген негоций и убеждал всех, и есть бублики. Явление, как понятно, ажитацию в дальновидности умов, привнесло в обыкновенность дня неподсудное разнообразие. Э, господин хороший, ты что ли кузню обнёс? Где столько подков нахватал? Продавец останавливался, вступал с зачинщиком в громогласный, не имея никакого понятия о пихтах и их смоляных желваках. Какие это подковы, ты глаза-то распахни пошире? Там горизонт, здесь между бровей линия Лангера, справа моль, слева муха цеце, а это бублики, сдобные как забытое тесто, вот с маком, а вот с ядрической корицей. Рука перебирала и грякала. Вот чудак человек, пока ещё не раздражался, более изумлялся. Разве баранки так гремят, как твои. Это ж железо, кованое, твоими бубликами можно целый табун. Кругом начинались волнения, пересуды, отходили от лотков, собирались подле флюидов необыкновенности дня, любопытствуя, что сие за. Это же барыга счастья, из толпы, подковка, пусть и от крылатого пони, уполномочена природой принести. Да это когда ты её сам в дорожной пыли найдёшь носом или в раскопках кувшинов с бухлом, а когда вот эдак, на торгу за кровные? А всё ж таки, почему этот господин утверждает, что его подковы, а это несомненно подковы, массовых зрительных галлюцинаций наукой пока не, не подковы, а бублики? Пример простонародной: так это мож у его самого, эти твои глюцанации. Мы-то истинно видим, а он за баранки мнит. Да вы попробуйте сами, убогие, мне вас жаль, попробуйте на зуб, исходился криком, срывал с вязанки одну из и протягивал обступившим. Не надо денег, вы откусите с размаху, это же невозможного уровня сдоба, сегодня из печи. Из какой печи, которую кузнечным мехом раздувают? – в духе сдавшего Локи народ. Пример бесхитростного, но не во всех смыслах: а давай я спробую, коли задарма отдаёшь. Вперёд старик-съедобный мухомор, выхватил и был таков. Эй, куда, не знающий акциденции подлец? – взывал. Сам прошляпил, раззява, так что теперь кричать. Нет, ну выдавать подковы за баранки. Это уже помешательство, вас следует определить в соответствующую лечебницу, под неусыпные надзоры. В подобных выражениях и, подумывая побить, народ собирался, полный собою, открытый всем и не всякому открытый.