Межвидовой барьер. Неизбежное будущее человеческих заболеваний и наше влияние на него

Если вы, как и я, залпом прочитали «Эпидемию», когда она только вышла, или общались с людьми, для которых она стала главным источником знаний об эболавирусах, то вы, скорее всего, представляете себе что-то дико жуткое. Ричард Престон пишет очень хорошо и живо, очень тщательно собирает информацию, и он поставил перед собой задачу – сделать и без того ужасную болезнь сверхъестественно устрашающей. Вы, возможно, помните его рассказ о суданском госпитале, где вирус «перескакивал от койки к койке, убивая пациентов направо и налево»[43], вызывая помешательство и хаос и не только убивая пациентов, но и вызывая у них обильные кровотечения и разжижая органы, и, в конце концов, «люди растворялись в своих постелях». Скорее всего, вы вздрогнули от утверждения Престона, что вирус Эбола, в частности, «превращает практически все части тела в переваренную слизь, состоящую из частичек вируса»[44]. Наверное, вы не сразу перевернули страницу, прочитав, что после смерти труп, зараженный Эболой, «внезапно распадается», его внутренние органы разлагаются, «и происходит своего рода шоковое расплавление»

[45]. Возможно, не все читатели поняли, что английское слово meltdown было использовано в качестве метафоры, обозначающей лавинообразное нарушение функций, а не реальное расплавление. А может быть, и нет. Позже, добавив к повествованию еще один филовирус, Престон упомянул жившего в Африке француза, который «полностью растворился под воздействиеммарбургвируса во время перелета на самолете»[46]. Возможно, вам особенно  запомнилась одна фраза, которой Престон описал жертв в темной суданской хижине: «впали в терминальную кому, были неподвижны и истекали кровью»[47]

. «Истекали кровью» – это уже не просто «у них шла кровь». Сразу представляется человеческое тело, из которого вытекает вся жидкость. Еще там говорилось, что глаза могут наполниться кровью, из-за чего жертва может ослепнуть, и не только. «Капельки крови выступают на веках: можно плакать кровью. Кровь из глаз стекает по щекам и отказывается сворачиваться»[48]. Маска красной смерти – что-то среднее между медицинским репортажем и книгой Эдгара Аллана По.

Я считаю себя обязанным сообщить вам, что не нужно верить всем этим описаниям буквально, – по самой меньшей мере, это вовсе не типичное развитие смертельного случая эболавирусного заболевания.

Показания экспертов, как устные, так и письменные, несколько умеряют пыл Престона в описании особенно вычурных явлений, не принижая при этом реальных ужасных страданий, которые переносят больные Эболой. Пьер Роллен, заместитель председателя Особого отдела патогенов в CDC, например, – один из самых опытных экспертов по эболавиру-су. Он работал в Институте Пастера в Париже, прежде чем переехать в Атланту, и входил в состав оперативных групп во время многих вспышек Эболы и лихорадки Марбург за последние пятнадцать лет, в том числе в Киквите и Гулу. Когда я брал у него интервью в его офисе и сказал, что широкая публика считает, что это очень кровавая болезнь, Роллен дружелюбно перебил меня и сказал: «…Это полная чушь». Когда я упомянул описания в книге Престона, Роллен насмешливо сказал: «Они тают, от них остается только пятно на стене», – и раздраженно пожал плечами. – Мистер Престон может писать, что хочет, добавил Роллен, – если называет написанное художественной литературой».

– Но если вы утверждаете, что это реальная история, то должны рассказывать реальную историю, а он не рассказывал. Потому что когда везде жуть и течет кровища, так интереснее.

Некоторые пациенты действительно истекают кровью до смерти, сказал Роллен, «но они не взрываются и не растворяются». Собственно, добавил он, часто употребляемый термин «геморрагическая лихорадка Эбола» не очень верно описывает эболавирусную болезнь, потому что у более чем половины пациентов кровотечения нет вообще. Они умирают от других причин, в том числе респираторного дистресса и отказа (но не «расплавления») внутренних органов.

Карл Джонсон, один из первопроходцев борьбы с Эболой, с чьей карьерой вы уже вкратце знакомы, отреагировал похоже, но еще более остро и со своей обычной прямотой. Мы разговаривали – на этот раз в моем офисе – во время одного из его периодических приездов в Монтану на рыбалку. Мы подружились, и он даже немного объяснял мне, как нужно думать о зоонозных вирусах. Наконец я уговорил его дать мне интервью, и, конечно же, разговор зашел и об «Эпидемии». Карл совершенно серьезно сказал:

– Кровавые слезы – это полная чушь. Ни у кого и никогда не было кровавых слез.

Более того, добавил Карл, «умирающие вовсе не похожи на бесформенные мешки со слизью». Джонсон согласился с Ролленом, что с кровавостью в книге явно переборщили.

– Хотите реально кровавую болезнь? – сказал он. – Посмотрите на геморрагическую лихорадку Крым-Конго. Эбола очень тяжелая, смертоносная болезнь, но далеко не самая кровавая.