Мгновение истины. В августе четырнадцатого

«Каждый настоящий немец, независимо от рода, охвачен сегодня душевным порывом поставить себя на службу Отечеству, которому угрожает опасность. Меня, как и всех немцев, тоже охватывает это искреннее стремление. Только одна мысль не дает мне покоя ни днем ни ночью – как лучше отдать всю себя, все свои силы на алтарь победы! При выполнении своих служебных обязанностей меня постоянно охватывало чувство гордости, когда меня просили что-то высказать при обсуждении тех или иных военных вопросов. Я была горда тем, что имею собственное мнение, могу его выразить, могу составить необходимый документ и, главное, тем, что с моим суждением считаются. Это не было мелочным тщеславием, это была гордость, которая делала меня благодарной за то, что я, скромный исполнитель воли немецкого народа, вношу вклад в его свободу. Удовлетворение во всем этом было как бы двойным и даже тройным побуждением к еще большей эффективности в работе. Буквально всю свою энергию, все свои духовные и физические силы, все, что у меня было, я отдавала без остатка служению этому делу. Но сегодня я поняла главное, что, зная в совершенстве французский и английский языки, научившись анализировать полученную информацию и на основании этого предвидеть действия противника, прошу ваше высокопревосходительство направить меня на фронт, ибо только там я смогу в полной мере реализовать все свои таланты и устремления…»

– Что вы на это скажете? – после небольшой паузы спросил фон дер Гольц.

– Это может написать только истинная немецкая патриотка, – ровным голосом ответил Николаи, – хотя для разведчика это тоже немаловажный факт, но все же я хотел бы, чтобы мой сотрудник был еще и в полной мере знаком с военным делом.

– Все это преходяще, – философски заключил фельдмаршал, – а ее истинные таланты постоянны. Я думаю, что из нее выйдет со временем настоящий разведчик-профессионал. Ведь вспомните себя молодым офицером, когда вас прислали ко мне в Кенигсберг. Вы тоже многого не знали, не понимали тогда…

– Это вы помогли мне стать тем, кем я стал, – в порыве искренней признательности воскликнул Николаи, – и я никогда этого не забуду!

– Вот и вы станьте для этой фрейлейн наставником и учителем, – удовлетворенно промолвил фон дер Гольц, – и, как говорят русские, «цыплят по осени считают»!. А пока она не освоится, вы могли бы использовать фрейлейн при допросе военнопленных. Ну что, уговорил я вас, мой мальчик?

– Я не перестаю у вас учиться, – вновь удостоил Николаи своего учителя комплиментом, – и теперь непременно постараюсь удовлетворить ваше поистине провидческое пожелание.

2

– Господин подполковник, лейтенант Шрагмюллер по вашему приказанию прибыла, – доложила Элизабет, войдя в кабинет.

Даже в мышиного цвета аккуратно подогнанной по изящной фигуре форме, обутая в тяжелые армейские ботинки, «Фрейлейн доктор» выглядела довольно привлекательно.

– Прошу, – галантно предложил место напротив Николаи. Дождавшись, пока она присядет, он неожиданно спросил: – Наверное, в вашей семье больше некому было защищать Германию, если вы в своем патриотическом порыве надели военную форму?

– Отнюдь нет, господин подполковник, – звонким голосом ответила лейтенант, – отец и два моих брата воюют на Восточном фронте, а две сестры, окончив курсы, работают в военном лазарете. Мама была категорически против того, чтобы я служила в армии, но мне удалось настоять на своем. И отец поддержал меня в этом стремлении…

– А что вы думаете о работе в военной разведке?

– О разведке я мало что слышала и знала и потому имею о ней, наверное, наивное представление. Из книг я представляла агентов как в некотором роде авантюристов, морально и экономически полностью подчиненных разведслужбе субъектов, которые, фотографируя форты или добывая данные о расположении врага или о его намерениях, рискуют кто ради своего Отечества, а кто и ради денег своей жизнью. Я знаю французский и английский языки и думаю, что могу быть менее заметной и более полезной на территории, занятой врагом…