Мгновение истины. В августе четырнадцатого

– А как часто он делал вам дорогие подарки?

– Почти в каждый свой приезд в город.

– А когда он снял вам квартиру?

– Всего неделю назад.

– Я хочу, чтобы вы никому не рассказывали о нашей беседе, что бы ни случилось, – предупредил женщину Николаи, – иначе вас ждут большие неприятности.

– Я буду молчать, – заверила фрау Ерц, – скажите, а все это добро у меня отберут? – с явным интересом спросила она.

– Если будете молчать, то квартира и все, что в ней, останется у вас, – обещал подполковник.

– Никто, даже родная мать не узнает, – заверила хозяйка, – а если полицейские будут спрашивать?

– Отвечайте, что ничего не знаете!

В это время зазвенел колокольчик.

– Это, наверное, Вальтер пришел, – сказал Николаи, – откройте!

– Господин подполковник, хозяин сказал, что квартира номер тринадцать снята на имя девицы Эльзы Ерц на год. Вперед уплачено 50 000 марок. За мебель еще десять тысяч, – доложил проворный шуцман.

«Да-а, – подумал про себя Николаи, – солидная сумма. Мне таких денег и за год не заработать. А это значит, что мои подозрения имеют под собой солидную почву. Как майор с тремя тысячами марок жалованья смог снять и обставить квартиру за 60 000 марок да еще наделать подарков тысяч на десять-пятнадцать? Только одно песцовое манто стоит не меньше двух моих месячных окладов».

– Хорошо, Вальтер, вы мне больше не нужны. Можете возвращаться в отделение. Обо всем, что вы здесь слышали, молчок!

– Яволь, господин подполковник, – по-военному вытянулся полицейский.

– Передайте своему начальнику, что я просил поощрить вас за хорошую службу.

– Покорно благодарю, господин полковник, – воскликнул шуцман, на радостях перепутав звание, и, не задерживаясь, торопливо направился к выходу.

Когда за полицейским захлопнулась дверь, Николаи, взглянув на раскрасневшееся от волнения лицо хозяйки, дружелюбно промолвил:

– Успокойтесь. Для вас, красавица, все плохое уже позади. Приведите себя в порядок и давайте продолжим наш разговор.

Женщина кокетливо улыбнулась и сразу же упорхнула в свою спаленку. Через несколько минут она предстала перед Николаи в полном боевом параде. С подведенными лучами бровей, густыми, насурмленными ресницами и алым окрасом пухлых губ. Только глаза ее остались прежними, недоуменно-настороженными.

– Во сколько должен прийти Фриц? – спросил Николаи.

– Обещал, что будет пораньше, в шесть часов пополудни.

– Сейчас, – озабоченно промолвил Николаи, вынув из кармана серебряную луковицу часов, – без четверти пять. Вот что, фрау Ерц, слушайте меня внимательно, – промолвил он после небольшой паузы, – от того, как точно вы выполните все мои указания, будет во многом зависеть ваша дальнейшая судьба. Сейчас вы одеваетесь и выходите на улицу. Ловите такси или извозчика и направляетесь домой, к маме. Вам все понятно?

– Понятно, господин офицер, – неуверенно промолвила женщина, – а когда мне можно будет возвратиться в мои апартаменты?

«В этом наивном вопросе кроется вся суть женщины, – беззлобно подумал Николаи, – вместо того, чтобы спросить о судьбе своего любовника, она интересуется лишь тем, когда ей можно будет возвратиться в эти фешенебельные хоромы».

– Вы можете возвратиться сюда не раньше, чем через сутки. После этого вы останетесь здесь полной хозяйкой.

Красавица понятливо кивнула своей милой головкой и, накинув на плечи песцовое манто, поспешила к выходу.

– Фрау Ерц, – крикнул ей вслед Николаи, – у Франца есть ключ от вашей квартиры?

– А как же! – ответила из холла хозяйка и резко хлопнула дверью.

В ожидании Айсмана Николаи, расположившись в большой комнате на мягком кожаном диване, листал парижские журналы мод, которые, как он знал, доставлялись в Германию лишь контрабандным путем и стоили недешево.

«Война войной, а спрос на модные вещи не убывает. И как это французы успевают и воевать, и за последней модой следить, – раздраженно подумал он, – видно, такая уж у них порода».

Часы показывали половину шестого, когда щелкнул входной замок и в квартиру кто-то вошел.

– Эльза, где ты, любовь моя? – раздался игривый голос Айсмана. – Встречай своего милого Барсика. Я тебе такой подарок принес, что ты ахнешь от удивления!

Послышались торопливые шаги, и вскоре на пороге комнаты появился майор.

Увидев сидящего на диване, как у себя дома, подполковника Николаи, он замер на месте. Лицо его исказила гримаса словно от резкой зубной боли. Он глухо застонал и тут же, непроизвольно поднеся к лицу словно для защиты руки, плюхнулся в стоящее у стены кресло. Мертвенная бледность покрыла все его лицо.

Несколько минут в комнате стояла мертвая тишина.

– Ну что, сами поведаете о глубине вашего падения, – прервал явно затянувшееся молчание Николаи, – или мне вам рассказать, как все было?

– Не надо, господин подполковник, – глухо промолвил Айсман, – глубину своего падения знаю только я сам. И никто на свете не может наказать меня за мое предательство страшнее, чем я сам. Дайте мне пистолет, и я поступлю так, как подобает офицеру, – гордо добавил он.