Мякин

— Так я и говорю, — заявила старушка, — необходимо жаловаться, категорически требовать от руководителей наведения порядка. Дорогой, ты согласен со мной? — обратилась она к старичку.

Старичок оторвался от созерцания бутылки и патетически произнёс:

— Надо писать ему! — Он ткнул сухощавым указательным пальцем в потолок, и Мякин машинально взглянул наверх. — Я имею в виду его… — И старичок почему-то шёпотом произнёс фамилию премьера.

— А что, пониже нельзя? — удивлённо спросила экстрасенша.

— Пониже никак нельзя, — ответила старушка. — Вы же видите, что ничего не делается.

— Как же не делается? Вот же живой пример! — Экстрасенша указала на пузатого. — Шторку-то исправили.

Пузатый, торопливо расставляя бокалы, утвердительно кивнул.

— Нет и нет! — заявила интеллигентка. — Надобно бороться всем внизу, а то пока до него дойдёт, — и она так же, как и старичок, указала на потолок, — свершится полное безобразие. А если уж жаловаться — так можно и местному начальству.

Пузатый жестом остановил полемику, наполнил бокалы и произнёс:

— Предлагаю поднять тост за наших новых членов!

Чокнулись. Немного выпили. Мякин попробовал свой кофе. Холодный, горький напиток впечатления не произвёл. Старичок, сделав пару маленьких глотков вина, заявил:

— Очень сладко. — И, поставив бокал на столик, сказал: — Камарадос… Пусть будет «камарадос», а вот общее название кажется не совсем удачным. Это «заправцы» звучит как-то несерьёзно. Надо бы подумать о названии, дело-то большое затевается — категорическая борьба с нарушителями! Это, коллеги, должно называться как-нибудь ярко, я бы даже сказал, броско. — Вот вы, сударь, — старичок обратился к Мякину. — Я вижу, самый инициативный из нас — имеете на этот счёт какие-либо соображения?

— Соображения? — машинально переспросил Мякин.

— Ну да, соображения, — подтвердил дотошный старичок.

Мякин задумался. Ему тоже не очень нравилось это название — «заправцы». Что-то в нём было иронично-приниженное, даже, может быть, и обидное, но новое вот так сразу он придумать не мог. Пришлось отделаться общей фразой:

— Надо бы что-то краткое, лаконичное и понятное.

— Вот именно, сударь, вот именно, — согласился старичок.

«Заправцы» задумались, разговор затих, и некоторое время никто — видимо, по причине отсутствия идей, — не хотел говорить.

— Беспорядок в очередях есть признак неразвитости общества, — неожиданно нарушил молчание старичок.

— Ну, это вы чересчур! — произнесла интеллигентка. — На мой взгляд, беспорядок — это всего лишь признак бескультурья отдельных личностей.

Старушка решила поддержать позицию старичка и несколько эмоционально заявила:

— Я думаю, что беспорядок в очередях — признак неразвитости коры головного мозга.

Компания, переваривая последнюю фразу, вновь замолкла, и после продолжительной паузы пузатый сказал:

— Давайте-ка возьмём ещё бутылочку и обсудим, как же нам называться, а то глядишь — лет эдак через пятьдесят соберутся здесь соорудить мемориальную доску в честь зародившегося нашего движения. И что напишут золотыми буквами по белому мрамору? «Здесь начинались заправцы»? Как-то не очень…

Пузатый поднялся со своего места и подался в сторону буфета. Банкетный зал постепенно наполнялся посетителями. Музыка звучала непрерывно.

— Может быть, потанцуем, пока возникла винная пауза? — предложила экстрасенша.

Мякин согласился. Как только они оказались в середине зала, экстрасенша спросила:

— Вы действительно думаете, что надо найти красивое название?

— Вам понравилось вино? — угрюмо спросил Мякин.

Экстрасенша улыбнулась и ответила:

— Очень сладкое. Вы специально выбрали такое?

— Случайно, — сухо ответил Мякин и повёл партнёршу по малому кругу.

— Вы не ответили на мой вопрос, — произнесла экстрасенша, когда медленный танец сменился ритмичной музыкой.

— Мне не нравится «заправцы», — ответил он

— Ну и что? Это же игра, — громко сказала экстрасенша.

Мякин, не теряя танцевального ритма, ответил:

— Надо уважать старших.

— Вы хотите сказать «уважить»?

— Пусть будет «уважить». Не вижу разницы, — ответил Мякин.

Танцующих в небольшом пространстве между рядами столиков прибавилось, и, чтобы не толкаться, Мякину и экстрасенше пришлось в танце уплотниться. Она прижалась к нему и произнесла:

— А меня тоже надо уважить?

Мякин молчал. Ему совсем не понравился этот вопрос, и через минуту он ответил:

— Нам пора к столу. Они уже начали вторую бутылку.

— Да, пора, — согласилась она и остановилась посреди танцующих.

Мякин предложил ей руку, а она, не обращая на него внимания, зашагала к столику, лавируя между парами. Мякин бросился за ней и, не успевая уворачиваться от разгорячённых быстрым танцем отдыхающих, натыкался на них и постоянно извинялся за причинённые неудобства.