Мякин

— Я хочу сказать речь о буфете, — нетвёрдым голосом заявил старичок.

— Не стоит, — перебила его старушка. — Тем более что нам, действительно, пора. А вот молодые люди могут составить что-то вроде петиции по поводу безобразной работы буфета.

— Петицию? — спросила интеллигентка.

— Ну, может быть, заявление от нашего коллектива, — ответила старушка. — А завтра после обеда мы могли бы его обсудить.

— Обязательно обсудим. Завтра обсудим, — согласился пузатый.

Ведущий окончательно загрустил в своём музыкальном уголке и со скучающим видом вяло осматривал оставшихся в зале посетителей.

Экстрасенша встала из-за стола и неожиданно произнесла:

— Нам тоже пора. Да и заявление надо бы обдумать.

Пузатый с любопытством взглянул на неё и возразил:

— А нам, — он указал на интеллигентку, — можно ещё немного посидеть?

— Вам можно, — ответила экстрасенша. — А мы с предводителем пойдём.

— Оставляете нас без руководства! — иронично заметила интеллигентка.

Мякин уже давно подумывал, как бы тихо исчезнуть из банкетного зала, и, поднимаясь с места, тихо сказал:

— Руководству тоже нужен отдых, тем более что завтра не менее важный день. Первый рабочий день предводителя.

Юстицины распрощались друг с другом. За столом остались пузатый и интеллигентка. Старушка, поддерживая старичка, засеменила к выходу, а Мякин, подхватив экстрасеншу под руку, руководящей походкой двинулся следом. Одинокий в зале так и не появился. Мякин подумал, что всё может случиться у человека, мало ли какие неотложные дела бывают в жизни. Когда они с экстрасеншей оказались внизу, в холле перед номерами, Мякин произнёс фразу одинокого:

— Если не будет недостатков, то не будет и развития.

— Что вы сказали? — остановившись, спросила экстрасенша.

Мякин пояснил:

— Это не я сказал. Это сказал наш оппонент.

Экстрасенша удивлённо взглянула на Мякина и снова спросила:

— Какой оппонент? Разве здесь у нас, когда мы одни, есть ещё какой-то оппонент?

— Оппонент есть всегда, — ответил Мякин.

— Здесь ты и я, — тихо сказала экстрасенша и тем самым сильно удивила Мякина. Он не ожидал, что она так быстро перешла на «ты».

— Ты и я, — повторил Мякин и добавил: — Ты и я… И недостатки.

— Пойдём, — предложила экстрасенша и увлекла Мякина дальше по коридору.

У неё в номере было не так, как у Мякина. Какие-то незнакомые, но приятные запахи окружили его со всех сторон. Ласковые и вкрадчивые слова экстрасенши совсем запутали Мякина, и, незаметно для себя, он оказался во власти красивой и энергичной женщины, а потом ему приснился сон.

Будто бы очутился Мякин у себя дома один, а вокруг повсюду разные вещи разбросаны, словно кто-то то ли искал что-то, то ли собирался срочно уехать. Стоит Мякин посреди этого беспорядка и сосредоточенно размышляет: кому на это всё пожаловаться? Кому петицию написать? Стоит, думает и чувствует, что сзади кто-то с шумом дышит ему в затылок, и догадывается Мякин, что Орбодин пришёл к нему порядок наводить, и боится он Орбодина — не нравится ему Орбодин. И думает Мякин: «Откуда он взялся, этот Орбодин? И как ко мне он в дом попал? И где все остальные?»

— Ты уходишь? — спросила она.

— Да, — ответил он.

— Но ещё очень рано, — сказала она.

— Мне надо к себе, — сказал он.

— Ты во сне что-то говорил и даже кричал, — продолжила она.

— Может быть, — ответил он.

Вернувшись к себе в номер, Мякин прежде всего взял с постели чёрную книжку, положил её в ящик стола и решил завтра же утром вернуть её в библиотеку. Совершив эти действия с книжкой, он рухнул в постель и сразу же заснул. Спал долго. Проснулся только тогда, когда за окном утреннее солнце осветило макушки деревьев.

Мякин нехотя вспомнил прошлый вечер, и стало ему совсем как-то нехорошо. Он встал, подошёл к окну. Зима всё-таки брала своё. Лёгкий ночной снежок мелкими искорками завесил сосновый лес. Прозрачный воздух манил и звал на утреннюю прогулку. Судя по времени на часах, Мякин окончательно проспал завтрак и все свои первые процедуры.

— Ну и чёрт с ними! — сказал Мякин самому себе, быстро привёл себя в порядок и уже через пятнадцать минут бодро вышагивал по припорошенным снегом дорожкам парка.

Первые гуляющие, которых в этот час было ещё мало, с любопытством поглядывали на торопливую ходьбу Мякина. А он улыбался этим редким встречным и радушно здоровался с ними, словно все они были его хорошими, давними знакомыми. Он шёл, щурился на яркое солнце, большое синее небо, и с каждым новым кругом вокруг большого здания санатория настроение его улучшалось. Прошлый вечер и ночь как бы уходили всё дальше и дальше от него. Он наконец-то стал понимать, что не нужен ему этот новый Мякин — зануда, и в то же время какой-то чересчур смелый человек. И думал он об экстрасенше уже не с утренним испугом («Ай, что я натворил?»), а более спокойно и, ему даже казалось, более разумно, и что не стоит рвать себе нервы, и что он точно не будет предводителем, и что теперь ему нечего бояться.

— Здрасте, — услышал он сбоку. — Тоже моционите?