Мятежный дом

Несправедливость нельзя остановить, приумножая несправедливость. Если вы элиминируете гемов или закроете планету, оставив все как есть, это не спасет вас от Империи. Вы вами должны решить — будут у вас два миллиона голосов в вашу защиту или нет. Если вы элиминируете гемов, у вас их не будет. Если вы оставите гемов немыми рабами, у вас их не будет. Чтобы получить их голоса в поддержку, эти голоса вы должны им дать. Иначе не получится. Они умеют любить и они любят вас. Вы для них — ближние, хотите вы того или нет. Вы обязаны им хотя бы благодарностью — но если вы и этого долга не признаете, подумайте о своей безопасности.

Благодарю за внимание».

— Какой… оригинальный… стиль, — проговорила Бет, возвращая бумажку. Датирована эта расшифровка была вчерашним числом.

«Первое послание Дика к вавилонянам», как его наполовину в шутку называла Бет, широко разошлось по инфосети и вызвало массу толков. Обсуждения были горячими и бурными, мнения колебались в диапазоне от «Да кем этот имперский щенок, убийца и вор, себя вообразил?!» до «Слушайте, а ведь он где-то прав». Второе послание бет видела впервые.

— Да, — согласилась Ли. — «оригинальный» будет, пожалуй, самым подходящим словом. Вы, похоже, научились разбираться в оттенках смыслов.

Она забрала распечатку и вместе с другими исписанными бумагами.

— Э-э-э… не совсем, опустила глаза Бет. — Например, у слова «справедливость» есть оттенки?

— О, да. И много. Его можно записать, например, вот так: — Ли набросала два простых и изящных знака. — Читается как «коохэй». Обозначает справедливость, честность как личную и социальную добродетель. А вот эти два знака, — кисть опять клюнула тушь и зашуршала по бумаге, — читаются как «сэйги». Это та самая справедливость, которую вершат…

— А знак тот же, что и в слове «ответственность», — заметила Бет.

— Браво, — сказала Аэша Ли. — Мало кто с первого раза может запомнить и различить такой сложный знак. А если мы объединим два знака из двух слов, мы получим еще одно понимание справедливости — всеобщее равенство перед законом. Читается как «кооги». Но конечно же, это имеет смысл только для того, кто обладает чувством справедливости, — она написала еще один знак рядом со словом «сэйги». — Читается как «сэйгикан».

— Здесь тоже есть элемент «Сердце», — Бет показала пальцем и чуть-чуть размазала надпись. Синоби внимательно посмотрела на нее.

— Да. Здесь есть элемент «Сердце», — согласилась она.

— И что теперь?

— Теперь мы совершим жертвенное сожжение этих надписей, — сказала Ли, складывая все бумаги, с распечаткой вместе, в каменную чашу. — Мы медитировали над такими понятиями как «ответственность», «терпение», «долг»… А теперь пожертвуем эти размышления. Опустите сюда руку, пожалуйста, — престарелая шпионка показала на вмятину у основания, грубо повторяющую очертания ладони.

Бет выполнила ее просьбу — и почувствовала, как рука проваливается в какое-то бесцветное желе. Над чашей сомкнулось силовое поле, внутри которого что-то загудело. Бумаги пожелтели, потом почернел — а потом вспыхнул разом, очень ярко и красиво, словно взлетела стайка ало-черных бабочек. Потом они рассыпались серым пеплом и наконец — со свистом ушли в отверстие, открывшееся в дне чаши.

— Мой отец… — проговорила Бет, глядя, как письмо Дика превращается в прах, — он был справедливым человеком? В смысле личной добродетели?

— Пожалуй, так можно сказать, — согласилась Ли, — но если вести речь об элиминации гемов, то дело не только в этом. Даже к справедливой цели нельзя идти прямыми путями. Если бы программа Фаррана была принята, люди скоро возмутились бы тем, что их оставляют без надежных рабочих рук. Дома, рассчитывавшие на экспансию, схватились бы за голову. И когда они дозрели бы до понимания того, что без гемов не обойтись, но без рабовладения можно — тогда можно было бы и поднимать вопрос об освобождении. Иначе любое давление сверху воспринималось бы как прогиб под имперскую идеологию.

— Но Рихард…

— Рихард — воспитанник Бона. Подумайте об этом.

— Какой интересный урок каллиграфии… — Бет плотнее завернулась в тонкую шаль. — А можно его как-нибудь повторить?

— Отчего бы и нет? — пожала плечами Ли. — В ближайшее время я буду сильно занята, но как-нибудь мы еще встретимся здесь, в храме.