Мятежный дом

Дик кивнул, соглашаясь. За оцеплением волновалась толпа жителей Корабельного города, чей водный запас ухнул по шестнадцатому водосбросу. Как будто вчера был последний дождь на Картаго, честное слово… И — да, Шнайдер хорошо бы сделал, пинком вышвырнув Дика за оцепление: свободен. Добрые граждане сделают грязную работу, а тайсёгун останется весь в белом. Да и самому Дику этот расклад нравился гораздо больше — по крайней мере, все закончится здесь и сразу.

— Но ты прав, я связан Законом. Морлоки перед этим законом не отвечают, так что от Совета Кланов я могу откупиться только твоей головой. Поэтому сейчас тебя под усиленным конвоем отправят в уже знакомую тебе дворцовую тюрьму, где дадут как следует выспаться, а потом хорошенько накормят — и я лично прослежу, чтобы тебя не били и не пытали, чтоб еду ты получал с моего стола, чтоб никто не мешал тебе отдыхать вволю — словом, чтоб во время суда ты был в прекрасной физической и ментальной форме и мог в полной мере осознать и прочувствовать каждую секунду гибели твоих друзей и крушения твоих замыслов.

Насчет знакомой тюрьмы Шнайдер немного ошибся: сами-то нижние уровни дворца были знакомы, но камера, в которую Дика поместили, была совсем не то, что в прошлый раз. Как видно, тут есть отделение для обычных пленников и для важных особ, и теперь Дику пришлось знакомиться со вторым вариантом. На полу — покрытие, теплое и мягкое, хоть спи на нем. Но зачем спать на нем, если на койке — такой хороший матрас и такое теплое одеяло? Душевая кабина, а не просто кран и дыра в полу. Туалетная кабина, а не просто раковина со сливом. Если бы не решетка вместо четвертой стены — совсем была бы гостиница.

Когда конвойные ушли, Дик все-таки решил лечь на пол. Сил принять душ не было, а пачкать кровать не хотелось: сколько времени придется здесь торчать — неизвестно, как часто меняют постель — тоже.

Проснувшись, он обнаружил на постели чистый черный комбо, а на откидном столе — поднос с едой. Салат из яиц, мяса каппы и травы какой-то, и к нему штука, которую даже как назвать, неизвестно: снизу испеченный мясной фарш, сверху однородная масса, батат-не батат, поди разбери… Он ковырнул раза два и отложил ложку: тошнило. Еда что надо, но тошнит — наверное, головой ударился. А вот кофе выпил.

Подумалось вдруг — а вправду Шнайдер прислал ему это со своего стола? А если то же самое сегодня ела Бет? Или уже вчера? Сколько он проспал? Разбудил его зов природы, так что можно дать навскидку пять-шесть часов. Держится ли еще глайдер-порт?

Дик разделся, вошел в душевую кабинку. Здесь при помощи сенсора можно было даже регулировать температуру. Дик пустил горячую на максимум — ломота в теле была такая, словно его избивали; откуда? И синяки… Потом он вспомнил, что несколько раз в доспех попали пули, и после гранаты он летал, как бабочка — в общем, он чувствовал себя побитым, потому что и был побитым, и нечего удивляться. И мозги работают вполнакала от того, что тряска на них никогда еще хорошо не действовала.

Одевшись в черный комбо, он завернулся в одеяло и снова заснул — уже на кровати. Зачем умерщвлять плоть самому, когда желающие скоро в очередь построятся?

Но на этот раз выспаться не вышло. Три человека из роты Хаято разбудили его, заковали в наручники и анклеты и повели к лифту.

У лифта ждал тот человек, который в прошлый раз командовал казнью.

— Слушай, ублюдок, — сказал он, когда Дика втолкнули в кабину. — Шнайдер по каким-то причинам не хочет, чтобы тебя обижали. Его приказ — закон для меня. Но настанет момент, когда ему надоест играть в благородство. И это будет мой день. Я не могу сейчас пальцем тебя тронуть, но хочу, чтобы ты помнил: день наступит. Чтобы ты думал об этом каждую минуту.

В первый раз Дика допрашивали в мобильном штабе, который Шнайдер устроил прямо посреди Корабельного города. На этот раз его увели не дальше допросной комнаты при дворцовой тюрьме.

— Расскажи о морлоке, который называет себя Раэмоном Порше, — велел Шнайдер.

— Он хороший человек и добрый христианин, — Дик пожал плечом. Правым. Левое, ушибленное, плохо двигалось. — Задавайте конкретные вопросы, пожалуйста.

— Чей он? Из какого Дома?

— Что значит, из какого? Да из вашего же. Из Рива. Он ветеран Андрады, его там взяли в плен… — Дик понял вдруг, что до обидного мало знает о Рэе. — Извините… Мне стыдно, но, кажется, я немного могу сообщить. Он не любил о себе рассказывать. Если вы расспросите его самого…

Что-то не так с выражением лица у Шнайдера.

— Вы не можете… он убит?

Опять не так.

— Боже правый… вы все еще не взяли его?

— Ты это планировал? — спросил Шнайдер.

— Планировал что? Глайдер-порт еще держится? Сколько я проспал?

— Использовать чернь из Муравейника — вы это планировали?

Чернь из Муравейника? Бедняки присоединились к восстанию? Или… как медленно, как плохо работает голова!

— Нет. Я не знаю, что там случилось, но мы на это не рассчитывали… План был — взять глайдер-порт и удерживать, сколько сможем.

— С вашего позволения, — подал голос тюремщик. — Если надеть шлем, пойдет значительно легче.