Мятежный век. От Якова I до Славной революции

Итак, мы читаем, что 3 января 1660 года «мистер Шепли, Холи и Мур обедали со мной говядиной с капустой и соленой свининой». Мясо было главным продуктом питания в то время, и примечательно, что у Пипса на столе два вида мяса. Обедали тогда в полдень. В другой раз Пипсу подавали блюдо с мозговыми косточками и баранью ногу, филей телятины и блюдо из птицы вместе с двумя дюжинами жаворонков. Были и рыбные обеды, но, когда ему предложили блюдо из осетрины, «я увидел много маленьких ползущих червячков, думаю, из-за несвежего маринада».

Пил он эль и «крепкую воду», по всей видимости джин. После обеда нередко устраивалась «сумасшедшая суета» с играми и фантами. Спортивные игры были самые разные, включая ту, которую Пипс называл «метание в петухов»: нужно было попасть палкой в птицу, привязанную за ногу. Тому, кто оглушал птицу, разрешалось ее приготовить и съесть. Кроме того, он посещал петушиные бои на новой арене у Шу-Лейн. Из его записей становится известно и о других событиях того времени. Осенью 1661 года появилась новая болезнь с «лихорадочным ознобом и жаром».

Чистоплотность той эпохи, по всей видимости, весьма сомнительна. Запах стоял, «будто на здании ведомства лежала лопата дерьма». Пипс пошил костюм из плаща, который вонял, «будто на него нагадили с год назад». «Этой ночью мне приснился сон, что я описался, проснулся – так и есть». Направляясь в Гилдхолл, он «по дороге зашел опорожниться в дом мистера Ролинсона». Однажды он забыл взять на ночь горшок, «поэтому пришлось встать и помочиться в камин». В театре «одна дама по ошибке наплевала» на него, «не заметив». Иногда он мылся теплой водой, иногда мыл ноги, но такие события случались достаточно редко, судя по тому, что они удостаивались упоминания. Его жена Элизабет сходила в общественную баню, после чего Пипс написал: «Она считает, что теперь никакая грязь к ней не пристанет, – могу только гадать, как долго это продлится». Понятное дело, что в следующий раз «она мылась целый день, после четырех-пяти недель в постоянной грязи». Однако два месяца спустя появилась следующая запись: «Она обнаружила, что я завшивел, найдя у меня на голове и теле больше двадцати вшей, маленьких и больших».

Он был разборчив в одежде. Пипс заказал бархатный камзол, который называл «цветным костюмом до колен» с чулками того же цвета, поясом и новой шпагой с золоченым эфесом, а также черный костюм на белой подкладке. Осенью 1663 года он купил новое мохнатое пальто, отделанное золотыми пуговицами, и два парика. Потом он решил, что постижер должен остричь ему волосы и сделать из них еще один парик: «Затем я приказал всем моим служанкам посмотреть на меня в этом парике, и они пришли к выводу, что парик мне идет». Вскоре после того он приобрел еще и черный костюм из сукна, отделанный пурпурной тесьмой, и плащ на бархатной подкладке. «Одежда, – писал он, – великое дело». Он выходил на улицу, «конечно, чтобы немного побахвалиться своим новым костюмом». Бедняга тот, «кто ходит без перчаток».

Это было общество, жившее напоказ, в котором главные фигуры тоже были актерами. В ярком костюме и новом парике Пипс мог совершать променад с женой в определенных элитных местах, например в районе Грейз-Инн, а их вещи за ними «несла женщина». Было совершенно обычным делом остановить и спросить «простого» человека, не готов ли он или она за небольшую плату сделать то или это. В отношении к слугам могли проявлять суровость, даже в относительно миролюбивой семье Пипса. Пипс иногда бил своего мальчика, пока у него не начинала болеть рука, а Элизабет была обязана «бить маленькую девочку»: «Потом мы запирали ее в подвале, и там она сидела всю ночь».

Достаточно хорошо известны его приключения с женщинами. Когда в окне винного магазина заметили, что он целует женщину, кто-то с улицы крикнул: «Сэр, почему вы так целуете благородную даму?» – и бросил в окно камнем. Он решил присоединиться к приходу церкви Святого Диониса в лондонском Сити после того, как заметил, что «туда ходит много прекрасных женщин». Он всегда с вожделением смотрел на них и старался прикоснуться. Одна молодая леди, из прихода другой церкви, достала из кармана несколько булавок, чтобы колоть его, если он будет приставать. О своих сексуальных опытах он писал шифром: «mi cosa голый», например, значило «мой обнаженный пенис». Он «продвигался» и «получал», как он говорил, много раз. Однако мог удовлетвориться и меньшим. «Я сел в экипаж, где была миссис Книпп, и взял ее к себе на колени (в экипаже не было свободных мест), ласкал ее грудь и напевал».

Насилие на улицах не было редкостью. При одной ссоре он дал своему противнику «пару хороших пощечин, а увидев, что он не отвечает, добавил еще одну». Констебль с караульным ходили по улицам, чтобы предотвращать озорство и нарушения порядка. Однажды они заметили, что на заднем дворе Пипса не закрыта дверь, «и поэтому вошли, чтобы проверить, в чем дело».