Мятежный век. От Якова I до Славной революции

В первый день судебного заседания пэры заполнили места по обе стороны зала; с каждой стороны от пэров располагались места для членов палаты общин. Комиссия палаты лордов уже приняла решение, что не подобает королю лично присутствовать в суде, поэтому в северном конце импровизированного зала суда стоял пустой трон, а король с королевой на самом деле сидели позади трона, как в театральной ложе. Страффорду пришлось стоять на помосте в южном конце зала лицом к членам обеих палат парламента. Зрительный образ, задуманный Иниго Джонсом, создавал впечатление, будто один человек противостоит всем представителям страны. Зал был битком забит зрителями, которые сильно шумели и «грохотали». Один свидетель, Роберт Балли, отметил, что многие «открыто ели, причем не только сладости, но и хлеб с мясом, часто передавали друг другу бутылки с пивом и вином без всяких бокалов».

Когда Страффорду зачитали двадцать восемь статей обвинения, он улыбнулся: ему уже были ясны юридические сложности, стоящие перед обвинителями. Они пытались доказать измену, соединив несколько отдельных пунктов обвинения. В те времена говорили: вы с первого взгляда понимаете, высок человек или низок, нет необходимости измерять в дюймах. При предполагаемой измене Страффорда потребуется тщательно подсчитать каждый дюйм. По одному из пунктов Страффорд сказал: «Точка зрения может породить еретика, но что она может породить изменника, я до сих пор не слышал». Дни проходили за днями со свидетелями, допросами и спорами, в процессе которых Страффорд, казалось, наслаждался, превосходя в уме адвокатов обвинения; их, в свою очередь, считали напыщенными грубиянами.

Вскоре членам оппозиции стало понятно, что дело можно проиграть, и они начали подозревать, что большинство пэров в действительности тайно или открыто поддерживают Страффорда. Когда 10 апреля лорды разрешили объявить перерыв, чтобы обвиняемый мог просмотреть свои записи перед заключительной речью, общины яростно запротестовали. Они в ужасе повскакивали со своих мест. Некоторые из них, согласно парламентским протоколам Симондса Д’Эвеса, закричали: Withdraw! Withdraw!

(«Уходим!»), а другим послышалось Draw! Draw!

(«Оружие из ножен!»), и их руки потянулись к эфесам клинков в предчувствии боя. Эта путаница порадовала Страффорда до такой степени, что «он не смог скрыть своего восторга». Король, в ложе позади трона, смеялся в голос. Между двумя палатами парламента возникли разногласия.

Общины после обеда вернулись в свою палату, и в этот удобный момент всплыли подходящие записи, сделанные на предыдущем заседании Тайного совета. На этом Совете Страффорд сказал королю: «У вас есть армия в Ирландии, вы можете применить ее здесь для подавления этого королевства». Обвинители графа решили, что слово «королевство» означает скорее Англия, чем Шотландия, а это, конечно, было изменой. Палата общин с готовностью приняла их истолкование. Вспомнили Билль об опале, средневековый механизм, по которому обе палаты могут судить и приговаривать врага королевства без формальностей судебной процедуры. Кроме того, это был способ убедить лордов проголосовать за смерть Страффорда, не отягощаясь юридическими доказательствами.

19 апреля король приказал всем офицерам незамедлительно возвратиться в свои полки. Через два дня на аудиенции с королем переговорщик из Шотландии проговорил, что «он, похоже, обдумывает некий проект, который скоро здесь реализуется». Кроме того, ходили слухи, что подстрекаемые королевой французы готовятся к вторжению в Англию. Лидеры оппозиции больше всего боялись роспуска парламента, что привело бы к немедленной отмене и суда, и предложенного Билля об опале. Благочестивые воззвали к своим сторонникам, и у Вестминстера собралась многотысячная толпа, уверенная, что опасные меры будут вот-вот предприняты. 19 апреля общины применили Билль об опале в отношении графа Страффорда. Те из членов палаты, которые не поддержали это решение, высмеивались как «страффордианцы или враги своей страны»; списки их имен расклеивались на столбах и в других заметных местах города. Члены партии благочестивых не брезговали запугиванием и нарушением прав парламентариев.