Мятный дым (СИ)

Кьяра попала в эту ловушку с головой, словно встреча послужила катализатором, ускорив неминуемый момент ее падения в пропасть, откуда уже не было выхода. День и ночь Кьяра думала об Эфире. Вспоминала его голос, прикосновения, шутки и бесконечно теплый взгляд, в котором навсегда поселилось раннее лето с ароматом нежных персиков и абрикосов, налитых солнечным теплом. И время измерялось для нее теперь не секундами и часами, а сообщениями и звонками, в которых она жила по-настоящему. Остальное время превратив в бессмысленное, автоматическое существование, где даже близость ее дня рождения не радовала совершенно.

И к ее полному расстройству, чем ближе был этот праздник, тем реже писал Эфир, начав отвечать односложно, а в канун пропал вовсе, отключив телефон. Кьяра почти весь день проплакала, а ночью апатично сверлила взглядом освещённую ночником и гирляндами стену своей комнаты, твердо решив, что отмечать и вовсе ничего не станет. В конце концов, не так уж и важен был этот день, сделав ее старше на год. День, в котором нет его…

Кьяра посмотрела на часы с мерно качающимся маятником, где стрелки убежали за рубеж следующего дня, фактически ознаменовав наступление дня ее рождения, сверкая блестящей позолотой стрелок и циферблата, с отраженными в нем лампочками ее маленького убежища.

— Поздравляю, Кьяра, — расстроенно прошептала девушка, роняя слезинку на согнутые колени, в которые упиралась щекой, сидя на широком подоконнике, за которым барабанил дождь, вторя ее тоске.

Мысли стёрлись неясными пятнами акварели, словно погружая создательницу в дремоту усталости от долгого стресса и огорчения, но тело крупно вздрогнуло, стоило услышать настойчивый звонок и стук в дверь. Кьяра испуганно слезла с окна, в неверии взглянув на часы вновь, а затем неуверенно подошла к двери, стараясь двигаться почти бесшумно, в страхе всматриваясь в глазок, боясь издать хоть шорох. И от увиденного и повторившегося стука, Кьяра едва не пискнула, торопливо отворяя дверь, недоуменно, неверяще и всё ещё в лёгкой панике глядя на стоявшего на пороге Эфира.

— Э… Эфир, — испуганно прошептала девушка, пока монстр оценивал ее заплаканный вид с нотками страха в глазах, который тот не мог вынести, порывисто входя в ее дом, закрывая дверь почти небрежно и сгребая ничего не понимающую малышку в объятия.

— Солнышко, прости, что не позвонил, я очень торопился, но всё равно ужасно поздно… Прости, — Эфир крепко прижал ее к себе, ощущая, как непривычно притихла девушка, а после задрожала, начав плакать, приводя монстра в чувство, близкое к панике, — хей, хей, не плачь, ты что?

— Я д… думала, что… что ты не хочешь общаться… Или… Я надоела, — стараясь успокоиться, тихо объяснила Кьяра, не веря в то, что это действительно ее монстр, стоит здесь и сейчас, прямо в прихожей, не выпуская из объятий, приехав среди ночи и ласково гладя по спине, чтобы отстраниться и взять ладонями ее лицо, касаясь прохладой пальцев нежной шеи.

— Как ты можешь надоесть, Кьяра? Маленькая глупышка… Хотя, в этом есть моя вина, прости… Я хотел сделать сюрприз, пойдем в комнату? — Эфир отпустил успокоившуюся девушку, сняв кеды и привычно дернув голым плечом, с которого снова мило сползла его любимая кофта, закрывая всю левую кисть мягким рукавом. Девушка шмыгнула носом, все ещё изумлённо рассматривая веснушки под глазницами, горевшие нескончаемым и неутомимым огнем жизни. Эфир ободряюще улыбнулся бережно беря подругу за пальцы, словно прося разрешения на касание своими всегда холодными руками, очевидно собираясь с мыслями. Монстр, наконец, решился сделать то, что уже давно хотел и мечтал, жалея лишь об одном: стоило всё сказать ещё раньше, не заставляя дорогое душе существо мучиться в неведении.

Войдя в ее комнату монстр вдруг вперился взглядом в её светильник и горящие гирлянды маленького убежища подруги, манившего уютом мягкого пледа и подушек в нем.

— А ты что, ещё не ложилась? Везде свет горит, — Эфир сел на кровать, рукой притягивая за собой девушку, рассматривая ее уставшее лицо с явным беспокойством, которое значило лишь одно: монстр не отстанет, пока не узнает правду. И раз уж Кьяра решила, что в отношениях ей успеха не светит, то хотя бы раскрыть другу свой небольшой секрет точно можно.

— Собиралась, но… Знаешь, я никогда не говорила тебе… Я боюсь темноты, Эфир. Поэтому сплю с лампочками. Только, прошу, не смейся, пожалуйста, — Кьяра недовольно сморщила носик, уловив в его взгляде сильное удивление напополам с разочарованием в себе… Душа монстра болезненно сжалась, вспомнив, как плохо спалось Кьяре в ту ночь, когда он выключил свет. И осознание, что она часто мучается одна, скрутило ее ещё сильнее, заливая его жизнь волнами сострадания и желания защитить любимую.