Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени

Хотя сегодня некоторые исследователи «абсолютизма» признают существование прав и привилегий, с которыми приходилось считаться государю, они подчеркивают, что привилегии носили корпоративный, а не индивидуальный характер¹ и не препятствовали сбору невотированных налогов. Это весьма незначительно корректирует грубое представление о тождественности абсолютной власти и ее деспотической противоположности. Историки упускают важную особенность так называемых «абсолютистских» режимов, а именно обычай консультаций с подданными. Безусловно, обычно эта процедура воспринимается как антитезис «абсолютизма».² Подчеркнуть процесс одобрения значит сказать новое слово о таких государствах.³ Традиционная точка зрения подразумевает, что для абсолютной монархии было

¹ Sherman J. H. 1983.France before the Revolution.Methuen. P. 2-4.

2 Behrens C. B. A. 1967. P. 117; Upton A. F. 1990. Sweden // Miller J. (ed.) Absolu

tism in Seventeenth‑Century Europe.

Macmillan. P. 104.

³ Black J.Eighteenth‑Century Europe.

Macmillan. P. 169-177.

характерно деспотическое правление, а в XVIII столетии представительные учреждения, например французские парламенты, с ним боролись. Но, как уже было показано выше, права, представительство и согласие возникли отнюдь не в просвещенном XVIII веке. Они являлись частью городской республиканской традиции, сохранившейся в раннее Новое время и вошедшей в теорию и практику каждой монархии. Эпоха Просвещения просто придала им более четкие формы.

Общепринятая теория защиты традиционных прав, несмотря на все доводы разума, стала частью мифа об ancien régime. Мрачными красками она изображает корону, которая на самом деле была прогрессивной и отражала настроения народа, и оппозицию, которая была корыстной и консервативной. Для раннего Нового времени историки придавали слишком большое значение теме наступления монархов на права и привилегии подданных и их защиты репрезентативными органами. Волнующий спектакль не всегда адекватно отражает историю. Государи, так же как и сословные представительства, сознавали, что их долгом было защищать закон и гарантировать права. Немногие решались нарушить обычаи, если цели можно было достичь иными, менее провокационными средствами. Эти альтернативные средства были менее зрелищными и уже упоминались ранее. Большинство изменений в законодательстве и праве собственности (сюда входило и налогообложение), производолись с согласия и при содействии консультативных органов. Правительство не имело шансов выжить, если бы оказалось, что подданные не имеют желания изменять свои привилегии, несмотря на все уговоры. Подобная статичная позиция каждый раз при обсуждении налогов создавала бы безвыходное положение, не оставляя законного пути изменить права собственности и не вызвать при этом восстания. Легитимация давалась через процедуру одобрения, неотделимую от прав и свобод. Консультативные и репрезентативные механизмы были важны для так называемых «абсолютных» монархов в немалой степени потому, что без них невозможным оказывалось законное налогообложение. Абсолютная власть пренебрегала одобрением только в тех случаях, когда испрашивать его было неуместно.

Часто утверждают, что сословные представительства существовали для защиты прав и свобод. Так и было, но не в том негативном значении, которое является общепринятым. Они существовали для того, чтобы давать согласие сообщества или корпорации на введение правительственных актов, касавшихся их прав. Фактически они представляли собой республиканский компонент монархической системы. Они воплощали идеологию, которая оберегала древние обычаи, утвержденные привилегии, контракты и хартии. Их риторикой была свобода, а их санкцией — прошлое. Их делом было вести переговоры о вторжении правительства в сферу иммунитета.

Поэтому они в некотором смысле обеспечивали ограничение королевской власти, поскольку сдерживали те действия, которые власть предпринимала по собственной инициативе. Но это можно назвать ограничением только если предположить, что монархи желали неограниченной власти. Но так как они в большинстве своем уважали законы, значит, такой власти не желали. Более примечателен тот контекст, в котором сословные представительства усиливали королевскую власть. Сословные учреждения распространяли ее на территории, которые находились вне действия королевской прерогативы. Однако даже тогда, когда историки обращают внимание на важность прав и привилегий в условиях абсолютной монархии, они считают их статичными.¹ Негативный подход к рассмотрению сословных представительств говорит о полном непонимании их истинных функций. Они существовали не для того, чтобы препятствовать распространению королевской власти, а для того, чтобы легитимировать ее.