Миф о правах человека

В «слаборазвитых» – безгосударственных – обществах обычно нет правил, определяющих, что у некоторых людей «есть право» приказывать другим что-либо делать, потому что никто не имеет права приказывать кому-либо делать что-либо.22 Это являлось бесконечным источником досады для колониальных завоевателей, потому что когда они говорили: «Проводи меня к своему вождю», т.е. к тому, с кем они могли бы иметь дело, – никто не понимал, чего они хотят. Империалисты находили «вождей» – потому что они хотели видеть лидеров – там, где их не было.23 Или империалисты выдумывали их. Иногда туземцы уступали колониальным властям, притворяясь, что согласны, когда правительство назначало местных жителей представителями власти, но не подчинялись им. «Вождём» мог оказаться деревенский дурачок. В праобщинах и племенных обществах, таких как нуэр, никто не подчиняется чьим-либо приказам: «Ни один нуэр никому не позволит отдавать ему приказ».

24

Вторая ошибка – философская, а потому ещё менее простительная у философа. Венар должен допустить, что там, где есть приказы, подкреплённые угрозами, там есть закон. Эта юридическая теория Джона Остина была вчистую развенчана Гербертом Хартом.25 Она не различает закон (например, запрет на грабёж) от преступления (например, совершение грабежа). Приказы, подкреплённые угрозами, вполне могли иметь место при возникновении права или, что ещё более правдоподобно, при происхождении государства, но закон имеет общность и постоянство, которых нет у случайных действий грабежа и разбоя.

Последняя ошибка заключается в предположении, что там, где есть приказы, подкреплённые угрозами, – или, по чуть лучшему определению, закон – там есть «права». Там, где есть права, существуют правила, поскольку права налагают обязанности. Но правила могут налагать обязанности, которые не влекут за собой соответствующих прав. Десять заповедей – правила, которые содержат основополагающие «не» – налагают обязанности на народ Израиля. Они не подразумевают, что израильтяне могут заявлять о своих правах перед Иеговой.26 Иов испытал это на собственной шкуре. Обязанности давно предшествуют правам. Они по-прежнему превосходят все права в каждой моральной или правовой системе.

Субъективные права реальны

(хотя даже это было подвергнуто сомнению27). Государством они не всегда уважаемы. Некоторые субъективные права соблюдаются редко. Будучи анархистским экс-адвокатом, я не пою хвалу верховенству закона и субъективным правам. Но субъективные права иногда могут пригодиться. Права человека не могут пригодиться никогда.

Права человека – это всего лишь претенденты на звание субъективных прав. Если они становятся субъективными правами, то они имеют значение – не потому что они являются правами человека, а потому что теперь они есть субъективные права. Не имеет значения, откуда они произошли. Если они не становятся субъективными правами, то теряют всякий смысл.

Даже если права человека прекрасны как идея, это не значит, что они существуют. Иеремия Бентам утверждал: «Причинами желания, чтобы существовали такие вещи, как права, не являются права – причина желания в том, чтобы установилось определённое право, не состоит в этом праве – нужда не является запасом – голод не является хлебом. Естественные права – это попросту несуразица, естественные и неотчуждаемые права – риторическая нелепость, нонсенс на ходулях».

28 Даже Международный суд признал, что «права не могут считаться существующими только потому, что их наличие может показаться желательным».29

Права человека вневременны и универсальны. И хотя в течение тысяч лет у всех имелись права человека, об этом никто не знал.

Вера в права человека далека от того, чтобы считаться всеобщей30

(что моя статья не только утверждает, но и демонстрирует). Даже само проникновенное произнесение фразы «права человека» не является универсальным, хотя мы подбираемся к этому моменту. В моей критике прав нет ничего сложного. На самом деле, меня критиковали за упрощение. Но если идея достаточно глупа, то острóта над ней пройдёт незамеченной. Я позволю Аласдеру Макинтайру выразить очевидное для меня: «Наилучшие резоны для столь прямого утверждения о несуществовании таких прав того же рода, как наилучшие резоны для утверждения, что не существует ведьм и единорогов: каждая попытка дать хорошие резоны для веры в то, что есть такие вещи, оканчивается неудачей».31

Право человека может быть хорошей или плохой идеей в качестве идеи, в качестве проекта. Но это всего лишь идея. Здесь речь идёт о ценности, а не о факте. Она не описывает, а предписывает. Это идеал. Существует множество различий между «есть» и «должно быть». Философ Дэвид Юм явил (или возвестил), что вы не можете вывести должное из существующего.32 Его никто и никогда не опровергнул.

III. Этический релятивизм