Мифология Петербурга: Очерки.

Смертность на строительных работах в Петербурге была такой высокой, что это дало повод утверждать, будто Петербург построен на костях, а население всей России за время царствования Петра I и возведения новой столицы уменьшилось в четыре раза. Сохранилась частушка рабочих, строивших Кронштадт, который возводился одновременно с Петербургом:

Расскажи, хрещеный люд,

Отчего здесь люди мрутС Покрову до Покрову

На проклятом острову.

До 1710 года кладбищ, в современном понимании этого слова, в Петербурге не было. Умерших хоронили при приходских церквах, а иногда там, где жили и умирали переведенцы – вблизи их палаточных городков, шалашей и землянок. После освящения собора во имя Преподобного Сампсоння-странноприимца на Выборгской стороне Петру I, согласно старинной легенде, пришла в голову остроумная мысль. Святой Сампсоний был странноприимцем, а в Петербург пришли жить и работать люди других стран, то есть странноприимцы, и где же как не здесь, под сенью странноприимца им покоиться. Так, если верить преданию, в Петербурге появилось первое кладбище.

До сих пор в богатой топонимике Васильевского острова сохраняются следы пребывания в Петербурге плотников и землекопов Смоленской губернии. По преданию, рабочая артель смолян поселилась здесь еще в первой четверти XVIII века. Но прожили они недолго. Непривычный образ жизни и непосильный труд свел их почти всех в могилу. Умерших свозили на берег Черной речки и там хоронили. С тех пор речку стали называть Смоленкой. Смоленским стало и возникшее таким образом кладбище, а на левом берегу реки, посреди огромного пустынного поля, которое также прозвали Смоленским, выстроили церковь во имя Смоленской иконы Божией Матери.

С началом строительства северной столицы связаны еще две петербургские легенды. В одной рассказывается, что село Мурино, которое давно уже вошло в границы города, назвали так его первые поселенцы, насильственно переселенные сюда из Муромского уезда Московской губернии. Другая легенда рассказывает о возникновении Красного Села – эффектно раскинувшегося среди красивых озер поселения, известного с первой четверти XVIII века. До сих пор жива легенда о том, что свое название – довольно традиционное на Руси, это село получило благодаря живописному, красивому, или «красному», как говорили в старину, рельефу местности. Однако эта легенда опровергается утверждением специалистов о том, что в царствование Петра Великого из подмосковного Красного Села сюда были переведены крестьяне для «усиления русского элемента» в завоеванной Ингерманландии. Будто бы эти крестьяне и перенесли название своего родового села на петербургскую землю. Если это так, то пословица: «Твоя бабушка моего дедушку из Красного Села за нос вела», записанная еще В. И. Далем, относится к Петербургу.

Одна из многочисленных легенд петербургской Коломны утверждает, что название и этого старинного района, ограниченного реками Фонтанкой, Мойкой, Пряжкой и Крюковым каналом, восходит к подмосковному селу Коломенское, откуда прибыли подкопщики и каменщики в первые годы строительства Петербурга.

В одном из живописнейших уголков Коломны, на берегу Фонтанки, при въезде на Старо-Калинкин мост со стороны площади Репина стоит верстовой столб, или, как высокопарно выражались в старину, мраморная верстовая пирамида – еще одно свидетельство давних этносоциальных связей Петербурга с Подмосковьем. Обычай отмечать дорожные версты между городами возник в середине XVII века при царе Алексее Михайловиче, отце будущего реформатора России. Первые деревянные верстовые столбы были установлены между Москвой и летней царской резиденцией в селе Коломенском. Столбы ставились высокие, и с тех пор в народе появилось два крылатых выражения. Дороги, обозначенные верстовыми вехами, стали называть столбовыми, а высоких и долговязых парней – «Коломенской верстой». Последний фразеологизм в Петербурге получил неожиданное применение. «Коломенской верстой» стали называть первый верстовой столб, установленный в 1774 году на дороге из Петербурга в Петергоф. Возвели его, как я уже упоминал, на тогдашней границе города по проекту архитектора Антонио Ринальди. С тех пор прошло более двух столетий. Граница города давно уже ушла не только за Фонтанку и Обводный канал, а гораздо дальше, но «Коломенская верста» прочно вошла в архитектурный облик Петербурга, напоминая о первых строителях и жителях северной столицы.