Мифы и заблуждения в изучении империи и национализма (сборник)

Примером тому может служить одно из самых страшных преступлений этого режима – истребление евреев. Европейские евреи, особенно евреи Восточной и Центральной Европы, были естественными союзниками империи в принципе и Германской империи – в особенности. У них были весьма веские исторические причины опасаться узколобого этнонационализма, особенно со стороны славян этого региона. Евреи были верными подданными Османской империи, Габсбургской империи, империи Гогенцоллернов. Во всех этих государствах отдельным евреям удалось весьма и весьма преуспеть, в то время как вся остальная масса еврейского населения пользовалась такими благами, как достаточная к ним терпимость и безопасность [360] . Назвать евреев главными оппонентами планов по включению всей Европы в состав Германской империи было не только преступно, но и глупо. Однако национал-социализм никоим образом не сводился к имперской идеологии и рациональным политическим планам.

История Германии, таким образом, наглядно показывает, что империей могут называться очень разные политические образования. Конечно, этот вывод справедлив и за пределами Германии – и это тоже очень важный момент. Удивительное скопление различных земель, унаследованных Карлом V в результате длинной цепи династических браков, возникло совершенно случайно. С точки зрения современных определений «империя» Карла V была в гораздо большей степени системой антифранцузских союзов, нежели чем-то отдаленно напоминающим единый государственный организм. Отношения Карла V с его немецкими или итальянскими подданными – принцами и аристократией – гораздо больше напоминают нам отношения Дж. Буша-мл. с королем Саудовской Аравии, нежели отношения того же Буша с губернатором штата Айдахо. Священная Римская империя, во главе которой стоял Карл V, была всего лишь одной из составляющих его «системы альянсов». Как уже отмечалось ранее, это было очень рыхлое политическое объединение, настоящий лабиринт пересекающихся прав и суверенитетов [361] .

Теоретики международных отношений совершенно справедливо усматривают принципиальную разницу между европейским порядком, воплощенным в империи Карла V, и системой суверенных государств, возникшей в Европе после Вестфальского мира. Многие империи древности и Средних веков, однако, в некоторых своих ключевых аспектах представляли собою государства в том смысле, в каком мы применяем это слово к европейским странам со второй половины XVII века. Это справедливо по отношению к древнеримской империи, где существовало очень четкое представление о суверенитете, границах и публичной власти. Подобно Римской империи, империи Тан и Сун в Древнем Китае не были вполне поствестфальскими государствами, поскольку с юридической точки зрения они не признавали никакое другое государство равным себе. В этом они по самой своей сути были империями. Однако в то же самое время профессиональная бюрократия и сложная административная система являются неотъемлемыми чертами эффективной государственной власти, а ранний имперский Китай усовершенствовал их настолько, что равных им не было в Европе вплоть до XVIII века [362] .

Полезный способ классификации империй – классификация по их историческому значению в долговременной перспективе. Здесь имеет значение продолжительность существования империи. Важно также учитывать и то, насколько власть самого императора проникала в толщу тех обществ, которыми он повелевал. Такое проникновение в известной мере приводило к созданию институтов управления. Так, например, бюрократическая империя Китая или Османская империя на пике своего развития, в принципе, оказывали значительно большее влияние на повседневную жизнь населения, чем это было обычно в различных вариантах аристократической империи, где между императорской властью и населением стояли местные наследственные элиты со своими системами связей, объединявших патрона и его клиентов [363] . Очевидно, однако, что в долговременной перспективе воздействие империи определялось не только процессами, происходившими в сфере чистой политики или государственного управления. Гораздо больше здесь зависело от целей данной конкретной империи. Те правители, кто стремился обратить подданных в свою веру, оказывали большее воздействие, нежели те, кто ограничивался лишь сбором дани. Скорее всего, самое большое воздействие оказывали империи, которые создавали переселенческие колонии, призванные полностью или частично заменить собою существовавшие до прихода колонистов коренные общества. Однако всегда нужно проводить различие между притязаниями и реальными результатами. Империя могла пытаться обратить в другую религию своих подданных, но не преуспеть в этом. Полное разрушение коренного общества в колониях, основанных переселенцами из Европы, могло в той же мере быть непредвиденным последствием инфекционных заболеваний, принесенных с собою завоевателями, в какой оно было и сознательной политикой этноцида или геноцида [364] .