В истории Франции период наибольшего расцвета либерального государства – это эпоха Июльской монархии. Политическая модель, созданная Г изо и основанная на идеале общественного самоуправления, предполагает записанное в Конституции запрещение незаконного вмешательства государства в жизнь общества. Отделение государства от гражданского общества совпадает с отделением публичного пространства от пространства частного. По мнению Гизо, народные избранники, принадлежа к миру «нотаблей», по этой причине ничем не обязаны ни своему электорату, ни какой бы то ни было политической партии. Эта независимость позволяет им при исполнении представительских обязанностей исходить исключительно из интересов нации. Поскольку предполагается, что парламент объединяет частицы разума, рассеянные среди всех людей, составляющих нацию, либеральный режим отводит большое место публичным дебатам и коллективной дискуссии; он исходит из убежденности в том, что в споре может родиться истина. В конце XIX века, однако, эта политическая логика терпит крах; отныне демократическому государству отводится новая роль – роль защитника социальных прав. Рождение партий и других организаций, берущихся отстаивать требования отдельных категорий населения, приводит к все возрастающему взаимопроникновению между государством и гражданским обществом. В эту эпоху рождается новый тип «представителей», который Карл Шмитт определяет с помощью старинного немецкого термина Vertreter,
подчеркивая тем самым, что в данном случае речь идет не о представителях народа, а о выразителях «частных» интересов. Именно в этот момент возникают первые социопрофессиональные группы. Однако в то же самое время существенное усовершенствование социального законодательства приводит к быстрому росту категорий людей, «наделенных правами». Чтобы оценить значение этого обстоятельства, следует иметь в виду, что процесс «категоризации» всегда протекает одновременно в двух планах. С одной стороны, имеет место таксономическая операция, нацеленная на создание «класса» (или «категории») и объединяющая в одно целое элементы, обладающие одинаковыми свойствами. С другой стороны, речь идет об операции идентификационной (или индивидуализирующей), нацеленной на выделение каждого элемента, принадлежащего к данному классу [254] . Исходя из этого, нетрудно понять, в чем состоит фундаментальное различие между «группами» и «категориями». В первом случае мобилизация деятелей приводит к «представительству» той или иной социальной общности на политической сцене. Коллективная идентичность вытекает из субъективной идентификации членами группы самих себя с теми рупорами и символами, которые придают этой группе единство и целостность. Что же касается социальных категорий, то они создаются посредством бюрократической процедуры удостоверения личности, которая вытекает из «объективной» идентификации индивидов, принадлежащих к абстрактным общностям, определенным законом. Люди, относящиеся к этим категориям, обладают одной коллективной идентичностью в той мере, в какой они интериоризируют властные отношения, иначе говоря, относят на свой счет то определение, которое дают им люди, получившие от верховной власти право приводить в действие установленные законы. Можно высказать предположение, что социальная группа обретает официальный и постоянный статус только в том случае, когда она признана государством и получила от него определенные «гарантии». Иначе говоря, социальная группа всегда является плодом двойного процесса политической перегруппировки и юридически-административной категоризации. Из этого, однако, не следует, что справедливо и обратное. Процесс политической мобилизации далеко не всегда приводит к формированию социальных категорий. Чтобы понять логику процесса представительства применительно к категориям, необходимо пойти дальше и прояснить смысл тех «представлений», которые нередко называют «когнитивными». Эти последние могут принимать форму «образов», «сцен» (в театральном значении этого слова), созданных определенными индивидами. Однако не следует отождествлять конструирование этих образов и их социальное восприятие [255] . Разграничение это имеет очень большое значение с социологической точки зрения, поскольку оно позволяет учесть отношения между теми, кто творит образы самостоятельно, и теми, кто лишь черпает образы, созданные другими людьми. Таким образом, объектом анализа должны стать также и различные формы усвоения единых и однородных образов, предлагаемых публике из «центра».