Мифы классической древности

Обрадовался Гектор таким словам брата, вышел вперед перед ратью и успокоил троянцев. Ахейцы же, увидев Гектора, стали целиться в него копьями и камнями; но громко воскликнул к ним Агамемнон: "Стойте, арговяне! Не мечите копий, сыны Ахайи! Гектор хочет говорить с нами". Ахейцы остановились и смолкли, и Гектор стал в середине между двумя враждебными ратями и сообщил предложение Париса. Молча стояли ахейцы, наконец Менелай прервал молчание и сказал: "Внимите же теперь и мне: сердце мое больше чем у кого-либо из вас томится печалью. Кажется, близок теперь конец бедам, переносимым нами из-за вражды между мной и Парисом; один из нас – тот, кого обречет судьба, – должен погибнуть; вы же, не медля, примиряйтесь и кладите конец многолетней войне. Несите, троянцы, двух агнцев: белого – в жертву Солнцу, черного – в жертву матери Земле; мы, ахейцы, заколем третьего – Крониду Зевсу. Призовите сюда и старца Приама – пусть сам он скрепит нашу клятву, да будет она непреложна: сыны его горделивы и вероломны".

Так говорил Менелай, и радостью исполнились троянцы и ахейцы, надеясь на скорый конец изнурительной для обоих народов брани. Сошли воители с колесниц, сняли с себя доспехи и положили их на землю. Гектор послал в город двух глашатаев – принести жертвенных агнцев и вызвать Приама. Агамемнон велел Талфибию принести агнца из стана ахейцев. Между тем Ирида, приняв образ прекраснейшей из дочерей Приама – Лаодики, супруги Антенорида Геликаона, явилась к Елене. Елена сидела в своем тереме и ткала большой покров, изображая на нем битвы и бранные подвиги троянцев и данайцев в войне, поднятой из-за нее. Подошла к ней Ирида и говорила: "Пойдем, дорогая, со мною; посмотри, какое чудо творится перед стенами Трои. Ахейцы и троянцы, сшедшиеся в поле с враждой и громкими криками, безмолвно стоят теперь – рать против рати: покоятся воители, облокотясь на щиты и воткнув копья в землю". Слова Ириды пробудили в душе Елены сладкие чувства, мысли о прежнем супруге, родном городе и родителях; надев свои сереброцветные одежды, с глазами, полными слез, поспешно вышла она из терема, сопутствуемая двумя служительницами – Эфрой и Клименой. Пришли они к Скейским воротам; здесь был в то время Приам и другие старцы – с башни смотрели в поле, на рати троянцев и ахейцев. Когда увидали старцы подходящую к башне Елену, тихим голосом заговорили между собой: "Нет, нельзя осуждать троянцев и ахейцев, что они ведут брань за такую женщину и терпят из-за нее великие беды: бессмертным богиням подобна она красотой; только пусть лучше она удалится на данайских кораблях в Элладу, а то вовлечет и нас, и детей наших в новые беды". Приам дружелюбно подозвал к себе Елену: "Подойди сюда ближе, дитя мое, и сядь возле меня; отсюда ты увидишь и первого мужа своего, и родных, и друзей.

Подойди – ты передо мной не виновата: войной покарали нас боги; скажи мне, кто этот мощный воитель, выдающийся ростом и величием между другими ахейцами? Есть между ними и выше его, но такого прекрасного и благородного видом мужа никогда не случалось мне видеть; царю подобен этот воин".

Отвечала Елена Приаму: "Слова твои, свекор, исполняют меня скорбью и страхом. Лучше мне было предпочесть лютую смерть, чем, покинув и родину, и дочь, и друзей, следовать за твоим сыном. Не так поступила я и лью теперь об этом горькие слезы. Спрашивал ты меня: кто тот воин? То – Атрид, могучий Агамемнон, мудрый правитель и доблестный воин. Был он мне деверем; ах, если бы он теперь был им…" – "О, счастливец Агамемнон, – воскликнул Приам, глядя на него с удивлением. – Сколько народов ахейских повинуются тебе. Некогда был я в обильной виноградом фригийской земле, видел я там тьмачисленную рать быстроконных фригийцев – станом стояли они вдоль берегов Сангария; пристал и я к ним, как верный союзник: но не столько их было тогда, как здесь ахейцев. Ну, а это кто, дитя мое: он целой головой ниже Атрида Агамемнона, но шире в плечах и сильнее грудью; доспехи его покоятся на земле, сам же он ходит взад и вперед по рядам данайцев?"

"То – Лаэртид Одиссей, муж мудрый и хитрый; родом он с каменистой Итаки". – "Правду ты говоришь, – сказал Елене Антенор, сидевший рядом с Приамом. – Раз был у нас Одиссей – прислали его к нам послом, вместе с воинственным Менелаем, по твоему делу; я их тогда принимал у себя в дому и угощал дружески: тут узнал я их обоих. Бывало, стоят они перед собранием троянцев – широкоплечий Менелай выше Одиссея целой головой; а сядут – Одиссей против Менелая много почтенней кажется. Когда, бывало, говаривали они пред собранием – Менелай говорит коротко, бегло, но разительно, метко, а Одиссей начнет говорить – встанет и стоит тихо, очи потупит в землю, скипетр в руках держит неподвижно: подумаешь – или злобствует, или умом недалек; но когда, бывало, возвысит он мощный свой голос – речи летят из уст его, что снежная вьюга, и никто из смертных не был бы, кажется, в силах состязаться с ним".