Мифы, предания, сказки хантов и манси

— Не остался у меня — помирай горбатым! Со мной ты жил полгода, и за это дам тебе лишь одни счастливый день в жизни. Твое поколение немного увеличится и потом вымрет.

Он оглянулся. Ее уже не было. Он стоит у конца своей деревни. Нe может идти к своему дому. Один мужик подошел. Ему крикнул:

— Привяжите собак и приберитесь в избах! Огни зажигайте не яркими!

Мужик сообщил об этом по домам. К вечеру остяк появился в своем доме. Тут его встретили родные, все плакали. Ему сказали:

— Мы жили очень хорошо[257].

Через несколько дней он вышел утром на улицу и в будке для собак увидел пять выдр. Взял палку и убил их. Это был его счастливый день. Прошло две недели, и он захворал. Ослеп, у него появился горб. Скоро он умер.

72. Соболь с золотым кольцом

Один мужик убил соболя. У него через всю шею желтое кольцо, как золотое[258]. Старик убил, в лесу не обдирает. На стан принес, ободрал, разрубил. Чаю попил, сидит, ожидает. Себе постелил еловые лапки, черту — пихтовые. На кедре сзади себя нарисовал бога и образ земли. Дело к двенадцати часам. Черт ли, кто ли — бух к костру:

— Отдай соболя, ты моего брата убил!

Охотник успел заднюю часть поджарить чуть-чуть, голову себе оставил. Шайтан[259] приземлился по другую сторону огня. Охотник бросает ему заднюю часть соболя, тот — обратно. Еще раз перекинулись. Черт давай жевать. Жевал, жевал — прыг через огонь. Охотник приготовил еловую лапу.

— Чей черт крепче, кто сильнее кричать будет?

Черт видит, что у охотника еще много чертей: еловые лапы на много голосов трещат. Черт пихтовую лапу схватил, а та пыхнула и погасла. Охотник крикнул:

— Бог, земля, меня берегите!

И открыл изображение на кедре. Черт увидел бога и землю, отпрыгнул.

73. Наказание

Двое на охоту пошли. Один зверей не добивает, рыбу живую в котел бросает. Другой пошел в лес на охоту, встретил двух незнакомцев, они ему говорят:

— Сегодня на ночь заготовь побольше дров и всю ночь молись.

Вот приходит он, дрова готовит, молится. Приходит его напарник, который зверя не добивает, и говорит:

— Я в это не верю.

Стемнело, послышались какие-то шорохи. Из леса выходят два великана Менк-ики. К костру лыжи поставили, взяли того, который не молился, на палочки поддели, на костре жарят, едят. Светать стало. Тот думает: "Вот доедят, и до меня очередь дойдет".

Один великан говорит:

— Никогда не нужно мучить зверей, всегда надо до конца убивать.

Он пришел домой и говорит, что было так и так. А ему не верят, говорят, что вроде поссорились на охоте и убил ты его. Послали за шаманом. Тот приказал белого оленя в жертву принести. Разобрались — правильно он говорил. Все поверили, что великаны того съели.

74. Охотник и Менк-ики

Однажды муж с женой жили. У них сын был лентяй. На охоту никуда не ходит, все дома. А у других сыновья, сразу как снег выпал, на охоту ушли в урман. А он все дома. Родители ему говорят:

— Ты что, в урман-то не хочешь идти? Сходил бы хоть раз. Видишь, у других сыновья ушли уже, а ты не идешь.

Ладно, подумал, подумал, собрался.

— Ладно уж, пойду.

Собрался, пошел. Все загрузил в нарточки. Пошел. Шел-шел однажды, стемнело вроде. Целый день топал. А не знает, куда в урман идти-то. Думает: "Ладно, стемнело, надо место подыскать где-то. переночевать. Завтра уже где-нибудь пристроюсь".

И только что думал про ото, смотрит: костер вдали горит, свет увидел. Думает: "Ну, где-то живая душа есть, видать. Надо к нему поближе сходить. Раз там костер, дров меньше таскать надо будет".

Подошел поближе, видит: у костра сидит Менк-ики. Тут он испугался. Думает: "Вот ничего себе товарища встретил. Уж с ним шутки плохие встретиться".

Ну, обратно уж не пойдешь, он все равно заметит ведь, а к нему ближе — так опасен он, съест сразу же. Смотрит, какой он лицом? А у костра хорошо видно. Сидит около костра, греется. Такой большой костер развел. И сидит, главное. А глаз у него один прямо на лбу. Сидит, и возле него мясо кучами лежит, лосиное. Берет тушку мяса, через себя кидает. Он думает: "Ничего себе, что он через себя кидает?"

Раз кинет кусок и сидит. Он стал замечать: он ест это мясо. Берет кусочек и через себя кидает, а у него рот, оказывается, сзади. Вот поэтому он назад кидает[260]. Он думает: "Ничего себе! Дай-ка я выстрелю. У него же один глаз. Этот глаз лопнет, так и хорошо, тогда не увидит меня".

Берет и стреляет. Тот что-то говорит:

— Какая-то соринка попала в глаз.

Менк-ики говорит:

— Что за соринка?

Вытащил и говорит:

— А, это ты! Что ты кидаешь соринки сюда? Иди сюда, чё там прячешься?

Он думает: "Ничего себе. Сейчас подойдешь, он тоже меня через себя кинет. И не будет меня".

— Да не бойся, — говорит, — поближе айда.

Подошел к нему.

— Ну, садись. Вот мяса сколько угодно, ешь.

"Ничего себе, — про себя думает, — это же он нарочно меня уговаривает, чтобы я не боялся, пристроился, а потом он чтобы съел меня".

— Да не бойся, — говорит, — я тебя есть не буду. Вон у меня сколько мяса. Мало, так еще убью, сколько надо. Вари!

Ну, тут он сварил себе мяса и давай есть.