Мифы славянского язычества

Самое действие купли (выкупа), награждения и мены представлялось древнему человеку в виде обвивания или обвязывания продавца, откуда и выражение: венити — продавать, и древ. — герм, bespunnen mit miete, слово в слово — обвить наградой. В «Нибелунгах» Годелинде навязывает Фолкеру 12 обручей на руку в знак совершенного между ними условия: nam si 12 pouge (обручи, сравни с русским пук

— связка), unde spien (запрягла) ims an die hand. В преданиях же Германии находим мы в подтверждение нашего предположения самые ясные доказательства фактического обвивания или обсыпания золотом. Так, например, Аттила обещается так обвить золотом того, кто отыщет ему Валтера, что он себе и выхода не найдет. В другом же случае какой-то бранденбургский князь, выкупленный из плена своим народом, упрекает народ, что не по достоинству его выкупили, что нужно было сесть ему на лошадь и поднять свою пику, а народу так засыпать его золотом, чтобы и конец пики не видать, и все эти деньги оставить на выкуп князя.

Из приведенных примеров легко заключить, что в понятиях древности богатство сливалось с представлением человека обвитого, окруженного драгоценными металлами и камнями. И действительно, до существования недвижимой собственности, человек, нося на себе все свое имущество, старался, чем драгоценнее была для него вещь, тем крепче непосредственно связывать ее с собою, откуда и вышли, вероятно, все обвивающие формы ожерелий, колец и венцов. Естественно также, что эти драгоценные обвязы, представляя собой, если можно так выразиться, капитал всего имущества кочующего дикаря, могли легко перейти со временем в первый предмет для мены и покупки и сделаться, следовательно, первоначальным представителем того, что у нас ныне монета — деньги. Так, например, в «Древней Эдде» понятия перстня и золота тождественны (нищим дарят подаяние кольцами), и вообще в древней Германии ношение и собирание колец означало не только свободное сословие, но и богатство. В курганах Богемии нашлись вязанья из золотых ниток, которые Гануш принимает за первоначальную форму тамошних денег, приводя в подтверждение своего мнения две цитаты из древних грамот, обязывающие на годичную уплату в монастырь одной золотой, а в другом случае одной золотой и серебряной нитки. Если такие нитки могли быть нечто в роде монетарной единицы, то легко предположить, что из них сплетали плотное вязанье — полотно, отчего и могло произойти слово платить, уплата (сравни: плотно, полотно, плести

и плетень); точно так же как у римлян-скотоводов из pecus (скот) образовалось слово pecunia— деньга. Русский язык сохранил также память о древнем значении навязов как драгоценностей и представителей первобытной монетарной единицы: ожерелье от жерло

— горло и гривна от грива, санскр. griwa — шея, затылок (сравни: наше «грива», у лошадей) указывают оба на шейное украшение, и «Mater Verborum» прямо переводит слово hriwna — ornamentum colli; точно так же как в югогерм. синонимах подарка helseto

и wurgeto отзываются слова halsen (от Hals — шея) и wurgen (душить, сжимать шею), вероятно, в смысле украшения шеи ожерельями и гривнами.