Мик Джаггер

Его статус сексуального идола сравним разве что с «Шейхом», Рудольфом Валентино, звездой немого кино, — глядя на него, женщины 1920-х трепетали и грезили о том, как их швыряют поперек седла и увозят в бедуинский шатер посреди пустыни. Аура Джаггера ближе к величайшим танцовщикам — Нижинскому, Нуриеву, — кто, невзирая на свою вроде бы нетрадиционность, жадно пожирал глазами балерин и носил огромные тугие гульфики. «Стоунз» одними из первых придумали себе логотип, и даже для разнузданного начала семидесятых он был очень откровенным: мультяшный кровавый рот лично Джаггера, толстенные губы знакомо и неизящно растянуты, язык тщится лизнуть нечто незримое, и очевидно, что это отнюдь не мороженое. Этот вываленный язык по-прежнему украшает все книги о «Стоунз» и весь их мерчандайз — сразу ясно, кто всем этим владеет. На современный взгляд, вряд ли возможен грубее памятник старомодному мужскому шовинизму — и, однако, он безошибочно бьет в цель по сей день. Самые эмансипированные дамы двадцать первого столетия оживляются, слыша имя Джаггера, а те, кого он заворожил еще в двадцатом, по-прежнему принадлежат ему всей душой. Приступив к этой книге, я на одном званом ужине упомянул о предмете моего интереса соседке — величавой, сдержанной англичанке зрелых лет. В ответ она разыграла сцену из «Когда Гарри встретил Салли»,[11] где Мэг Райан симулирует оргазм в переполненном ресторане: «Мик

Джаггер? О-о… да-а! Да, ДА, ДА

!»

Известно, что в частной жизни секс-идолы нередко недотягивают до своего публичного образа; вспомните Мэй Уэст, Мэрилин Монро или, если уж на то пошло, Элвиса Пресли. Но в истекающем сексом мире рок-музыки и во всех анналах шоу-бизнеса Джаггеру, с его репутацией современного Казановы, нет равных. Большой вопрос, удавалось ли величайшим повесам минувших столетий в таком же количестве находить себе сексуальных партнеров и притом так же часто избегать утомительного процесса соблазнения. И уж точно ни один не сохранил удали до зрелости и старости (Казанова выдохся годам к тридцати пяти). «Бешенство члена», как выражался Свифт, сейчас понимается как гиперсексуальность и лечится терапией, но Джаггер, судя по всему, никогда не считал, что болен.

Глядя в это морщинистое лицо, безуспешно воображаешь пир плоти, где он вкушает, не в силах насытиться… бесконечную галерею прекрасных лиц и горящих покорных глаз… бесчисленные уговоры, реплики, произнесенные и услышанные… бессчетные внезапные встречи на постелях, диванах, горах подушек, полах гримерок, в душевых кабинках или на задних сиденьях лимузинов… переменчивые голоса, запахи, оттенки кожи и волос… тотчас забытые, если вообще услышанные имена… К старикам в грезах во сне и наяву нередко возвращаются когда-то желанные женщины. У Джаггера, наверное, проходит парад Советской армии на Красной площади. И по меньшей мере один его шикарный пехотинец сидит сегодня на церемонии BAFTA, отнюдь не в миллионе миль от Брэда Питта.

Вообще-то, скандалы, бурлившие вокруг Джаггера в 1960-х, надлежало забыть многие десятилетия назад, залить потоками грешков нынешних артистов, футболистов, супермоделей и звезд телевизионных реалити-шоу. Но очарование шестидесятых нерушимо, особенно среди тех, кто слишком молод и их не помнит; у психологов это называется «ностальгировать без памяти». Для британской молодежи Джаггер — воплощение этой «свингующей» эпохи, ее свободы и гедонизма, но равно и последовавшей на нее реакции. Сегодня даже вполне молодые люди слыхали о том, как его свинтили в 1967-м за наркотики, или хотя бы о непристойной истории с батончиком «Марс». Немногие сознают, как жестоко топтал его британский истеблишмент в Лето Любви; как нынешнего остроумца и красноречивого рыцаря обзывали длинноволосым Антихристом, водили в наручниках на почти средневековое в своей гротескности судилище, а затем бросили в тюрьму.

Он, пожалуй, идеальный пример этого всеми любимого стереотипа шоу-бизнеса — он «выживший». Те, кто выжил в мире рок-н-ролла, — по большей части пузатые старые пердуны с седыми хвостами, а он не изменился (если не считать лица); он впервые вышел на сцену ровно таким же. У большинства с тех пор от наркотиков и алкоголя помутился разум, его же рассудок остер, как и его прославленное чутье на модное, клевое и шикарное. Остальные канючат о потерянных или украденных деньгах, а он возглавляет самую прибыльную группу в истории, выжившую исключительно благодаря его упорству и дальновидности. Без Мика «Стоунз» закончились бы в 1968-м; он превратил банду косматых изгоев в британское национальное достояние, ничем не хуже Шекспира и Белых скал Дувра.