Микаэл Налбандян

Знакомясь со всеми этими событиями, Микаэл фактп чески проходил очередной курс революционной учебы…

Розалино Пино, один из соратников Мадзини, дока зывал Гарибальди, что революционное движение не только должно развернуть, но что ее нужно развернуть и начать именно на Сицилии, где хозяйничало правительство неаполитанского короля Франциска Второго Бурбона. Однако Гарпбальдп упорствовал.

Джузеппе Гарибальди — Розалино Пико.

«Я не остановлюсь ни перед каким предприятием, как бы рискованно оно ни было, лишь бы бороться с врагами нашей страны. Но в настоящее время я не нахожу удобным начинать революционное движение, даже если б оно имело много шансов на успех…»

Так и не сумев убедить Гарибальди, Розалино Пино, с помощью Мадзини достав необходимые средства, 9 апреля 1860 года высадился в Мессине и сразу оказался в самой гуще событий.

По всей Сицилии вспыхнуло крестьянское восстание. Розалино Пино написал Гарибальди, который в это время находился в Генуе, еще одно письмо… Весть о народном восстании сорвала Гарибальди с места, и он, забыв обо всех своих обидах, собрал отряд добровольцев и с этой своей «тысячей» поспешил на помощь восставшим.

Высадившись в Марселе, Гарибальди опубликовал свой знаменитый призыв, который до сих нор еще помнят в тех местах.

«Сицилийцы!

Я привел к вам отряд бойцов, проявивших свою храбрость в боях в Ломбардии. Они откликнулись на призыв героической Сицилии. Теперь мы с вами, и единственное, к чему мы стремимся, это чтобы Сицилия стала свободной. Итак, к оружию!.. Сицилия еще раз покажет всему миру, как мощная воля объединенного народа освободит страну от угнетателей.

Дж. Гарибальди».

С яростными боями, сражаясь не на жизнь, а на смерть, гарибальдийцы пересекли Сицилию с запада на восток и дошли до Мессины.

Поистине под внешне «небольшим» различием скрывались все те же разногласия, все то же торгашество, все та же борьба за власть.

Люди, видевшие победное шествие Гарибальди, рассказывают и о том, что не могло скрыться под пологом тайны и становилось известным народу, превращаясь в красивое предание.

…Весь день бродил Микаэл Налбандян по улицам Мессины, вступал в разговоры с людьми… Очевидцы событий охотно отвечали на вопросы любознательного иностранца и с восторгом рассказывали о тех славных битвах, которые вел на подступах к городу Гарибальди.

Но Налбандяна интересовали не только битвы. Он хотел ближе познакомиться с той удивительной и бодрящей силой, которая называется революцией. Хотел собственными глазами увидеть все то, чем жили освобожденные итальянцы. Он хотел со всей полнотой ощутить дыхание свободы, уже готовое коснуться и армян, если б… Если б встал весь народ, если б он понял жизненную необходимость единения, если б революционный дух нашел свое воплощение в единой воле масс…

Был ли хоть один такой пример в армянской действительности?

Был!

Зейтун.

…Тот самый Зейтун, где армяне-горцы давно уже с оружием в руках сражались за свою свободу и независимость против турецкого владычества.

…Тот самый Зейтун, который, по убеждению Микаэла Налбандяна, должен был стать центром национально-освободительной борьбы в турецкой Армении.

…Тот самый Зейтун, где освободительное движение избавится от стихийности и приобретет громадное значение в деле национальной консолидации армянского народа.

До позднего вечера запружены были народом улицы Мессины. Потом людские потоки постепенно рассасывались по домам и тавернам. Улицы опустели. Не желая упускать ни одной возможности, которые предоставлял ему этот исключительный день, Микаэл решил сходить в театр.

Представление не оказало на него особого впечатления, но и жалеть о потерянном времени не пришлось. Внешние события и впечатления нашли свое отражение и здесь. А когда во время антракта Микаэл вышел в кафе покурить, то заметил, что в огромном зале, где собралось, наверное, человек двести, стоит необычный шум и переполох. Он думал было подойти и расспросить, в чем дело, но не успел сделать и нескольких шагов, как вдруг «над толпой засверкали две шпаги». Выяснилось, что это два офицера. Разгоряченных рубак разняли. Один из офицеров оказался сторонником Виктора-Эммануила, другой — приверженцем Бурбонов. Он пришел из замка в театр и, не стерпев откровенных насмешек в адрес Бурбона, обнажил шпагу, решив кровью смыть нанесенное его королю оскорбление.