Михаил Кликин. Сборник

Подозреваю, что если бы не Катя, то всё кончилось бы плохо. Только она придавала моему существованию какой-то смысл: я надеялся, что она поправится, готовил еду для неё, проводил время в беседах с ней — жил ради нее.

Странная мы были парочка: безумная молодая женщина и заторможенный, пришибленный я…

Где-то недели через три жизнь стала входить в нормальную колею: я занялся огородом, подмазал печь, начал рыть погреб, в котором планировал устроить ледник, поставил новые язы на реке — перегородку из кольев, направляющую рыбу в подобие верши — морду. Делать всё одному было очень трудно — рук не хватало, да и сил тоже. Но, с другой стороны, никто не мешал, не спорил, не требовал заниматься какой-нибудь несвоевременной ерундой. Я начал жить своим умом — я освободился. Теперь всё зависело только от меня.

Обращенные в этот период не показывались. Первый зомби в окрестностях появился где-то через год. Потом я стал видеть их чаще — они начали выбираться из городов. Но особых проблем обращенные мне не доставляли — я просто перестал ходить безоружным, даже если всего лишь отправлялся в огород за морковкой. Таскать ружье или автомат было необязательно. А вот пара ножей всегда была при мне. И двухметровое копье-рогатина стояла в углу около выхода — инструмент на любой случай — подхватил его привычно и пошел, куда надо.

А надо мне было много куда — но всё недалеко. О рейдах в город или хотя бы в сёла я не помышлял. Решил даже, что так остаток жизни и проведу здесь безвылазно: земля картошку да морковку рожает, в лесах дичи всё больше, в реке — рыба, в одичалых садах — яблоки да малина… Развлечений нет, так ведь и времени на это не остается. Разве только зимой вечерами тоскливо делается. Но и тогда работу можно найти — одной штопки сколько…

И все же трудно мне было отказываться от благ цивилизации. После того, как продовольственный вопрос худо-бедно закрыл, захотелось лучшей жизни: электрического света (уж больно темная зимняя ночь), музыки (очень уж жуткая бывает тишина), книжек разных. Лежишь иной раз, в потолок пялишься и в воображении схемы всякие чертишь: как ветряк сделать, как на ручье запруду соорудить.

И еды разной хотелось — иногда до одури. То шоколадку какую-нибудь, то хлеба настоящего, то просто соли полизать.

В общем, потихоньку начал я ходить в разведку: то в одну сторону прогуляюсь, посмотрю издалека на срубы какой-нибудь мертвой деревеньки, то к дороге выйду, залезу на дерево, огляжусь, провода со столбов срежу. В один из таких походов я вернулся к своей мертвой «десятке» и забрал из нее всё — в том числе «дипломат» Минтая…

Точно помню: в середине августа отправился в Гарь — небольшую деревню за рекой и лесом — без малого шестнадцать километров в один конец. На богатую добычу не рассчитывал: Гарь обезлюдела чуть ли не в советское время, целым здесь оставался только один домик, в котором небогато жил бывший то ли лесник, то ли егерь — Харламов Ефим Иванович — я не видел его никогда, а имя узнал из найденных документов. В охотничий сезон в Гарь наезжали гости, привозили с собой харч, выпивку и другие припасы. Что-то перепадало хозяину — значит, и я мог чем-нибудь поживиться.

Была бы приличная дорога, я и за день обернулся бы. Но путешествие растянулось почти на двое суток. Это со стороны незнающему человеку кажется, будто идти через луг одно удовольствие. А потопаешь километр по высокой траве, ноги оплетающей, — и проклянёшь всё, свернешь в лес. Там хоть и деревья, и путь кривой получается, но шагать куда легче, если в дебри или болото не забираться. Так что потом в пешие переходы по бездорожью я старался отправляться или весной, когда земля уже высохла, но трава еще не поднялась, или осенью — до дождей или с первыми морозцами. Опять же: весной и осенью слепней нет, мухи не кусают, комары не вьются, да и жара не донимает…

В общем, зря я тогда поперся в Гарь. Можно было пару месяцев выждать.

Но, однако же, жалеть о путешествии мне не пришлось. Неожиданно я нашел много полезной всячины: старое ружьишко, порох, гильзы, дробь разную, журналы по охоте, ржавые, но рабочие капканы. Была в доме утварь, и одежда, и семена всякие в пакетиках. Нашел и еду: консервы, два военных сухпая в пластике, большое количество «бомж-пакетов», попорченных мышами, чай, сахар, кофе и — самое главное! — соль.

Её-то я и взял в первую очередь — всю — аж три килограмма.