Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса»

Русская общественность с нетерпением ожидала приезда легендарного путешественника. Как только стало известно, что он выехал из Сиднея на родину, в печати стали появляться статьи о Миклухо-Маклае, снабженные его портретами и репродукциями его рисунков. Корреспонденты газет и журналов, находившиеся в портах, куда заходил корабль с именитым путешественником, старались брать у него интервью. Особенно усердствовала газета «Голос», которая отслеживала все этапы пути Миклухо-Маклая и стремилась выяснить точную дату его прибытия на родину. Николай Николаевич, который — вопреки утверждениям Моно — был отнюдь не чужд саморекламе, посылал в «Голос» по просьбе редакции короткие телеграммы по этим вопросам.

Не имея возможности представить в РГО доказательства важности и многообразия своих исследований в виде рукописей, Николай Николаевич тщательно обдумал и подготовил за время плавания подробные конспекты лекций о своих экспедициях и лабораторных изысканиях, чтобы представить «товар лицом» Географическому обществу. В просторной каюте, отведенной ему на «Петре Великом», он на больших листах ватмана вычертил схематические карты, изобразил в красках увеличенные копии своих рисунков, отобрал для демонстрации на лекциях и беседах образцы оружия, одежды и утвари папуасов и других океанийцев, взятые для этой цели из Сиднея.

Работа над лекциями была весьма полезной и по другой причине: впервые исследователь попытался обобщить весь собранный материал, расположить его в определенной последовательности, сочетать увлекательный рассказ о своих странствиях с сообщением строго научных результатов проведенных исследований. В этом смысле лекции стали одним из этапов в мучительном для него процессе обдумывания структуры обещанных трудов.

По прибытии в Петербург Миклухо-Маклай нанес визит Семенову и попросил дать ему возможность прочитать три-четыре лекции. Петр Петрович удовлетворил просьбу путешественника и приказал напечатать в газетах объявление о предстоящих «Чтениях». Но переговоры об оказании финансовой помощи Миклухо-Маклаю подвигались вперед туго. Чтобы оказать давление на Географическое общество, Николай Николаевич организовал, — вероятно, с помощью Суфщинского — «утечку» в газеты: совет РГО якобы принял решение не выделять путешественнику никаких средств. Этот слух вызвал шквал возмущения в печати. Семенову пришлось, воспользовавшись случаем, публично его опровергнуть. Он дипломатично заявил, что РГО «сделает со своей стороны все возможное, чтобы при содействии правительства и всего русского общества напечатать труды нашего знаменитого путешественника» [762].

Первое «Чтение» состоялось 29 сентября в зале Географического общества. Зал был заполнен до отказа, люди толпились в проходе и даже в смежной комнате. Репортеры разглядели среди присутствовавших товарища (заместителя) министра иностранных дел, генералов и адмиралов. При появлении путешественника, которого вел под руку П.П. Семенов, раздался оглушительный, долго не смолкавший гром аплодисментов. После короткого приветственного слова Семенова Николай Николаевич начал выступление в разом притихшем зале. Люди с огромным любопытством рассматривали поседевшего исследователя, жадно внимали каждому его слову. Точнее всех Маклая-лектора охарактеризовал известный историк русской литературы Петр Николаевич Полевой, издатель еженедельника «Живописное обозрение»: «Миклухо-Маклай довольно плохо говорит по-русски — результат его 12-летних странствований и пребывания на чужбине — и не обладает способностью к гладким фразам и ярким эффектам. Говорит он тихо, вяло, ищет иногда подходящие выражения и за недостатком их иногда вставляет иностранные слова. <…> Главное достоинство и главный недостаток этих лекций заключались в их замечательной простоте и в том полнейшем равнодушии, с которым автор относился к своему собственному рассказу. Каждый слушавший его понимал, что он говорит

только правду,что он рассказывает только о том, что сам видел. <…> Но под этим равнодушием, под этой правдивой красотой рассказа, слышалось глубокое сознание совершенного подвига, глубокое сознание того, что рано или поздно подвиг должен быть оценен по заслугам и достоинству» [763]

.

Свое первое «Чтение» Николай Николаевич посвятил в основном двум пребываниям на Берегу Маклая. Если вчитаться в текст лекции (ее стенограмма на следующий день была напечатана в столичных и провинциальных газетах), можно разглядеть за внешней индифферентностью цепочку увлекательных приключений и подвигов, несколько приукрашенных по сравнению с полевыми записями. Но в целом автор правдиво показал процесс своего вхождения в папуасский мир и превращения в каарам тамо— «человека с Луны». Поэтому его выступление произвело сенсацию. Имя путешественника было у всех на устах. Маклай стал, как тогда говорили, героем дня.