Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса»

Николай Николаевич — не пора ли начинать так именовать нашего героя? — развил на заседаниях секции большую активность. Он выступил с двумя докладами, высказал важные соображения по докладу профессора Медико-хирургической академии Ф.П. Ландцарта о развитии мозга в человеческом плоде и у новорожденных, подчеркнув в духе эволюционной теории общие закономерности развития центральной нервной системы в животном мире — от низших позвоночных, в частности рыб, до человека. Этой же проблематике был посвящен первый из докладов Миклухо-Маклая — о строении мозга химеры[212]. Наиболее интересна вступительная часть доклада, в которой ученый изложил свою точку зрения на широко дебатировавшийся тогда вопрос о происхождении и значении различных частей мозга рыб. Докладчик сообщил, что готовит большую работу, в которой собранные материалы будут исследованы «с эмбриологической точки зрения, единственно могущей решить вопрос»[213]

. Как записано в протоколе заседания, он «показывал рисунки, относящиеся к изложенному, и атлас, по большей части фотографический, к первому тому своего сочинения о сравнительной анатомии мозга позвоночных»[214]. Эта запись позволяет предположить, что у молодого исследователя, склонного к выдвижению далекоидущих планов, возник замысел посвятить со временем второй том сравнительному изучению мозга высших позвоночных, включая человека.

Если первый доклад Миклухо-Маклая привлек внимание главным образом специалистов по этой проблематике, то второй получил самый широкий резонанс — сначала на съезде, а потом и за его пределами. В этом докладе Миклухо-Маклай рассказал о подготовительной работе по созданию зоологической станции, проделанной им и Дорном в Мессине. В связи с этим он подчеркнул необходимость учреждения приморских зоологических станций, охарактеризовав их как «одно из самых необходимых средств для успешного развития научного естествознания»[215]

.

Помимо прямой ссылки на теорию Дарвина мировоззрение Миклухо-Маклая проявилось в демократических принципах, которые он предложил положить в основу деятельности станции: «1) каждый зоолог без различия национальности может пользоваться для своих научных занятий всеми оставленными приборами; 2) за потерянную или разбитую вещь должно быть уплачено по цене, определенной в описи вещей; 3) для развития средств станции просят оставлять необходимые инструменты, книги и другие полезные вещи»[216]. Завершая свое взволнованное выступление, ученый резюмировал: «Зоологические станции представляют выгоды, удешевляя ученому исследование у моря, а также сохраняя ему время для занятий».

Пять дней предложение Миклухо-Маклая оживленно обсуждалось в кулуарах съезда, а его руководители — по российскому обычаю — постарались тем временем выяснить отношение к проекту властей предержащих. Очевидно, отношение было положительным. 9 сентября на очередном заседании секции профессор Санкт-Петербургского земледельческого института Э.Э. Баллион полностью поддержал соображения Миклухо-Маклая и предложил создать комиссию во главе с А.П. Богдановым для определения места и способов учреждения таких станций «на берегах нашего обширного отечества»[217]

. Через день комиссия рекомендовала: основать «на первое время» две станции — в Севастополе и Сухум-Кале, открыть подписку для сбора средств на открытие станции в Севастополе, просить содействия у Морского министерства, обратиться к Обществу любителей естествознания, археологии и этнографии, которым фактически руководил Богданов, с просьбой взять на себя заботы по организации приморских зоологических станций. Вопрос, поднятый Миклухо-Маклаем, показался руководителям съезда настолько важным, что на его последнем пленарном заседании, состоявшемся 11 сентября, было принято специальное постановление, воспроизводившее основные рекомендации комиссии[218].

Николай Николаевич встретился на съезде со своим приятелем князем И.Р. Тархановым. После исключения в 1863 году из Петербургского университета Тарханову удалось, как уже упоминалось, по протекции поступить в Медико-хирургическую академию, которую он окончил с отличием как раз в 1869 году. Еще на студенческой скамье князь занялся исследованиями в области физиологии и на съезде — в той же секции, что Миклухо-Маклай, — сделал два доклада о своих опытах на лягушках. Молодым людям, не встречавшимся шесть лет, было о чем поговорить, поделиться планами на будущее.

На съезде Миклухо-Маклай познакомился с учеными, в дальнейшем сыгравшими немаловажную роль в его научной карьере в России, — профессором А.П. Богдановым, путешественником и исследователем Средней Азии, основоположником отечественной зоогеографии Н.А. Северцовым. Если знакомство с Богдановым пригодилось в 1880-х годах, то встреча с Северцовым помогла молодому ученому установить контакт с важными персонами и уже осенью 1869 года поднять вопрос о большой экспедиции, о которой он страстно мечтал все последние годы.

Судьбоносная осень в Петербурге