Мила Рудик и Магический Синод

Мила выдохнула и медленно откинулась на спинку стула. Она посмотрела на Вирта. Тот молчал и даже как будто совершенно не прислушивался к их разговору.

— Кстати, Мила, ты не знаешь, какой тотем у профессора Безродного? Случайно, не волк? — вдруг спросил Вирт, словно почувствовав ее взгляд.

Мила невольно округлила глаза, удивленная не столько его вопросом, сколько тем, что он к ней обратился — ведь с того момента, как чароит Гурия прошел проверку Попятного Круга, Вирт ни разу даже не глянул в ее сторону.

— Я не знаю его тотем, — ответила она. — Извини.

— Ничего, — не выходя из задумчивости, отозвался Вирт. — Я выясню.

— Зачем? — недоумевая, спросила она.

— Потом, — коротко ответил Вирт, видимо, имея в виду что объяснит ей все позже.

По прошествии часа они поднялись на этаж выше и заняли свои места в Светозариуме.

Один за другим возвращались в зал и все, кто из любопытства или по иным причинам пришел узнать, каким же будет вердикт в этом деле. К окончанию перерыва движение в зале почти замерло: Защита, Обвинение, секретарь суда, публика — все ждали развязки.

— Всем встать! — заголосил вдруг Жавель, подскакивая с места. — Судьи в зале!

Повернув голову, Мила увидела, как открылась маленькая дверца в дальнем углу зала, и в Светозариум друг за другом вошли Владыки Триумвирата.

Она все поняла, стоило только ее взгляду остановиться на лице Велемира. Мила зажмурила глаза и с трудом выдохнула. Бесполезно заламывать руки — она не в силах изменить то, что с самого начала от нее не зависело. Но почему тогда ей так страшно?!

Судьи заняли свои места за судейским столом. Мстислав держал в руках свиток. Все, кто находился в Светозариуме, притихли.

— Обвиняемая, будьте добры, встаньте, — произнес он.

Мила поднялась с места, не чувствуя собственных ног.

Тут же поднялся и Вирт, хотя по-прежнему даже не взглянул на нее. По-видимому, подбадривать ее он не собирался. Казалось, Вирта подменили.

Бросив быстрый взгляд через плечо, Мила сразу же выхватила из толпы лица Акулины, Ромки и Белки. Все трое заметно нервничали. Акулина была белее мела, Белка отчаянно кусала губы, кажется, даже не осознавая этого, Ромка выглядел мрачным. Он вдруг посмотрел на Милу. Какое-то время он не отводил от нее пристального взгляда, словно что-то пытался сказать. Но Мила так и не смогла понять, о чем говорил взгляд ее друга, — голос Мстислава заставил ее вернуться к реальности.

— Магический Синод, — холодно произнес главный судья, — вынес свой вердикт по делу об убийстве Мантика Некропулоса и нападении на Гурия Безродного.

Он неторопливо развернул свиток пергамента. Мила сжала кисти рук в кулаки, так что ногти больно впились в ладони. Она уже знала…

— Обвиняемая в вышеозначенных преступлениях Мила Рудик решением Магического Синода — два голоса против одного — объявляется… — Мстислав сделал паузу и посмотрел на Милу темными глубоко посаженными глазами; его голос в мертвой тишине Светозариума прозвучал, как гром: — виновной!

Зал тут же наполнился шумом и говором, в котором можно было различить и одобрение, и возмущение, и праздное любопытство. Но Мила ничего не слышала — она стояла на месте словно оглушенная. До последнего момента, даже после того, как она все прочла на лице Велемира, Мила надеялась, что с ней этого случиться просто не может. Ее не могут обвинить в том, чего она не делала! Добролюб не должен ошибиться — она ведь видела, что он не такой, как Мстислав!

Но он ошибся. Наверное, потому что увидел в ней девушку, которая была способна убить человека, чтобы отомстить за того, кто был ей дорог.

Что с ней теперь будет?

Что теперь будет?

— Признанная виновной, — вновь раздался голос Мстислава, — в убийстве и нападении с целью причинения телесного ущерба, Мила Рудик приговаривается к суду ордалий, как совершившая особо тяжкое преступление против жизни, и лишению свободы сроком на десять лет.

Мила едва дышала.

— Приговор Магического Синода оглашен и должен быть приведен в исполнение в течение суток, — с металлическими нотками в голосе закончил главный судья.

Рядом с Милой тотчас оказались двое охранников Менгира. Они обступили ее с обеих сторон, и Мила поняла, что она под конвоем. Растерянно обернувшись, она нашла взглядом Вирта. Тот уже надел пальто и взял в руки портфель. Скользнув взглядом по ее лицу, Вирт улыбнулся одними губами.

— Нет причин для волнения. Я обязательно все улажу. Положись на меня.

С этими словами Вирт развернулся и пошел к выходу из Светозариума. Мила смотрела ему вслед широко распахнутыми глазами и не могла заставить себя даже моргнуть, потому что теперь — именно в этот момент — она испытала настоящий страх. То, что она ощущала до сих пор, было лишь слабой тенью этого страха.

Ей хватило проницательности, чтобы распознать в улыбке Вирта фальшь. Его слова были только словами, призванными внушить ей ложное спокойствие. В черных глазах Защитника она впервые не увидела теплых угольков. Взгляд был холодный и отстраненный — чужой. Мила сразу же все поняла…

Он обманывал ее. Каждое слово, произнесенное им только что, — обман.