Миледи и притворщик

– Эй, на борту "Вечерней звезды"! Отзовитесь!

Тромец подскочил ко мне и на корявом аконийском стал меня распекать:

– Мы плыть "Гора сталь". Вы сидеть молча.

– Сам сиди. И руки от меня убери.

На шум сбежались матросы и уставились на нас с нижней палубы яхты.

– Я Эмеран Бланмартель, мы уже виделись с вами на Камфуни. – попыталась я напомнить им о себе. – Я была у вас на борту в гостях у графа Гардельского.

– Маркиза Мартельская? – чуть ли не в ужасе вопросил самый старший из них. – Да мы же вас уже пятую неделю ищем по всему побережью!

– Тогда позвольте мне подняться к вам на борт. Пожалуйста.

Мне скинули верёвочную лестницу, и тромец уже никак не мог мне помешать воссоединиться с соотечественниками.

Как только я забралась наверх, в меня вцепились три пары рук, чтобы помочь перелезть через поручень и не разбить камеру вместе с содержимым сумки. Всё, я на аконийском судне, почти дома.

– Пожалуйста, скорее снимайтесь с рейда и выходите в море, – взмолилась я. – Мне нельзя здесь больше оставаться. На мою жизнь покушались.

Матросов словно ветром сдуло с палубы. Они разбежались в разные стороны: кто в рубку, кто в трюм. Я же одиноко стояла на палубе и думала, что же делать дальше. Про меня словно все забыли. Хотя, о чём это я, я же сама просила поскорее покинуть порт, вот все и стараются.

Я уже хотела подняться на верхнюю палубу, как вдруг из трюма поднялся он – Эжен Гардельян. Всё такой же седовласый, франтоватый, но непривычно растерянный:

– Эмеран, как же долго я вас искал...

Я не успела ничего ответить и даже понять, как граф смял меня в страстных объятиях и крепко прижал к себе, уткнувшись в шею горячими губами. Его смелые прикосновения не шли ни в какое сравнение с робкими объятиями Шанти. И оттого мне стало не по себе.

– Эжен, пожалуйста… – я попыталась выставить руки вперёд, лишь бы он как можно скорее отстранился от меня.

– Да, конечно, простите, – словно опомнился он. – Просто я столько дней не мог думать ни о чём кроме вас. Вы так неожиданно пропали с острова. Я вышел на ваш след в госпитале Камфуни. Какой-то пропитый тип со сломанной ногой сказал, что вы вместо него поехали в Синтан с журналистом Адриэном Леонаром. Я нашёл этого Леонара уже в столице. У него одна за одной выходили статьи в "Голосе Фонтелиса", иллюстрированные репортажи из Чахучана. Я прижал его и спросил, где фотограф, который делал снимки. В редакции он всем говорил, что его напарник, тот тип со сломанной ногой, из-за несчастного случая остался в госпитале, и Леонар сам снимал свой репортаж.

– Ложь! – не стерпела я. – Он украл мою фотокамеру, подарок Лориана, и бросил меня в горах!

– Что!? – вскипел граф, и угрожающе процедил, – найду мерзавца во второй раз и морально уничтожу.

А дальше мы поднялись в кают-компанию, где я услышала душещипательную историю о том, как Леонар клялся графу Гердельскому, что расстался со мной в Синтане в виду моей полной профнепригодности и безответственности. Он сказал, что забрал у меня редакционную камеру и поехал делать репортаж вверх по реке Палай, я же, по его словам, осталась в Синтане ждать пароход до Камфуни, а когда покинула Чахучан, Леонар не знает.

Я поняла, эта бесстыдная ложь была призвана прикрыть не только трусость Леонара, но и интриги генерала Зиана. Рин Реншу наверняка придумал сам, что говорить Леонару о моём исчезновении, чтобы правда никогда не всплыла. Да вот только эти двое не учли двух факторов: что меня разыскивает сам граф Гардельский, а я решительно настроена вернуться домой.

О своих странствиях я поведала графу с существенными правками. Сказала, что сама по воле случая заблудилась в горах, и не стала упоминать разбойников. Это Шанти правильно понял ситуацию и посмеялся над ней, ибо прекрасно знает, что из себя представляют горные разбойники, и как на их фоне выгляжу я. Граф вряд ли всё это поймёт, а я не хочу, чтобы потом по Фонтелису ходили слухи, будто я нимфоманка, делившая хижину с семью холостяками.

Про поход через горы Жатжая и леса Санго графу было не особо интересно слушать, потому я сказала, что мне помог выбраться к морю паломник-аскет, а там мне встретилось проплывающее мимо судно, что и доставило меня до Синтана.

Ещё я показала ему укушенную ногу и добавила, что переболела лихорадкой и потому не стоит все время меня держать за руку и норовить приобнять и даже поцеловать – вдруг я ещё заразная. Если бы эти слова были услышаны…

– Эмеран, я и сам виноват в случившемся, – пожирая меня взглядом, признался он, сидя всё на том же диване, где в первый раз пытался соблазнить меня и уговорить на брак. – Если бы моя настойчивость так сильно не напугала вас, вы бы ни за что не бежали в этот дикий Сарпаль. Я должен был вести себя терпеливее. Теперь я всё осознал и всё исправлю. Только скажите, и я сделаю всё, что вы хотите.

– Что я хочу? – растерялась я от такого пустословия.

– Да, Эмеран, – он снова взял меня за руку и запечатлел поцелуй, а потом заглянул мне в глаза с такой тоской и призывом, что мне оставалось лишь сказать:

– Я хочу только помыться, поесть нормальной аконийской еды и проявить плёнки.